Социальное служение Русской Православной Церкви - [электронный ресурс]:

Христианские ценности и социальное регулирование¹

И.В. Астэр	В.Г. Галушко

Социальное взаимодействие и ценностно-нормативная система

На протяжении многих лет государства формировались под воздействием религиозных заповедей и нравственных ценностей. Религия давала нравственный критерий для оценки не только личной, но и общественной жизни. Каждое религиозное сообщество формирует и поддерживает особую конкретно-историческую культуру, то есть систему разделяемых ее членами ценностных, нормативных и других регуляторов социального взаимодействия, начиная с неких совместных действий и наполняя их особым сакральным смыслом. Так, в фундамент всей русской культуры заложены христианские ценности. Социальная активность, общественная деятельность, в целом, невозможна без опоры на ценностные ориентации, на ценности.

Платоновский Сократ, беседуя со своим оппонентом, отличает одно искусство от другого тем, что каждое из них «приносит нам какую-то особую пользу, а не пользу вообще: например, врачевание – здоровье, кораблевождение – безопасность во время плавания и т.д.» [Платон. Государство / Соч.  в 3-х т.  Т.3. Ч.1. –  М.: Мысль, 1971, с.116].

Аристотель же, рассуждая о том, чем является благо само по себе, предполагает, что «оно (благо – П.С.) различно для различных действий и искусств: одно благо для врачевания, другое – для военачалия и точно также для всего остального. … Для врачевания – это здоровье, для военачалия – победа, для строительства - дом и т.д.».  Далее Аристотель фактически вводит важное представление о двух классах ценностей, когда рассуждает о благах-средствах и о благах совершенных, конечных, которые являются целями сами по себе [Аристотель. Никомахова этика / Сочинения в 4-х томах. Т. 4. –  М.: Мысль, 1983, с.62 и др.]. В наше время эти ценности обозначаются как  инструментальные и терминальные или  целевые.

Если отвлечься от словесных оболочек и вдуматься в смысл слов «благо» и «искусство», то ясно, что благо сейчас можно назвать ценностью, а то, что Аристотель называет искусством, –  специализированным видом деятельности, социальной ролью и т.п. При этом ценность может пониматься как раз и навсегда поставленная цель специализированного вида деятельности.

Оба древнегреческих мыслителя убеждены в наличии некоторой ценности,  во имя которой осуществляется та или иная разновидность деятельности. И это значительно более верная и точная мысль, нежели утверждение, что у разных ролей разные мотивы. У разных ролей разные ценности, тогда как разные мотивы – у разных людей).

Именно ценности определяют перспективы развития общества и формируют характер личности – конкретного представителя культуры данного общества. Ценности упорядочивают действительность, являясь важнейшими компонентами регулятивно-нормативной системы общества.

Социальные нормы. В них находит свое выражение своеобразие культуры данного общества, ее важнейшей составной части - системы норм и ценностей.

Социальные ценности, разделяемые обществом или социальной группой – это определенная миссия и убеждения по поводу целей, которые необходимо достигнуть, и тех основных путей и средств, которые ведут к этим целям и сверхзадачам. Иными словами, социальные ценности отвечают на вопрос, как относиться к тому, что уже есть, и к тому, что может быть. В системе социальной регуляции  ценности   выступают  как  более  общий  элемент,  являющийся основанием для выработки другого, последующего элемента - социальных норм.

Социальные нормы можно классифицировать по различным основаниям. Особенно важно для ценностно-нормативной регуляции жизни общества подразделение их на правовые и моральные. Первые проявляются в форме закона, государственного или административного нормативного акта, содержат четкие диспозиции, определяющие условия применения данной юридической нормы и санкции. Культура общества непосредственно воплощается в содержании, истории и результатах практической деятельности людей и их групп. Она играет решающую роль в регулировании социальных действий и взаимодействий, в обеспечении их упорядоченности, целостности, стабильности и предсказуемости социальной жизни. Вне нормативной культуры были бы невозможны совместные, согласованные, целенаправленные действия членов общества, да и оно само как единое целое.

Поведение человека, живущего в мире себе подобных, зависит не только и не столько от него самого, сколько от совместно живущих и совместно действующих людей, оказывающих взаимное влияние на поведение друг друга. При этом с прогрессом общества такая зависимость неуклонно возрастает, усиливается. Социальная связь может выражаться в различных формах как в виде социального контакта, не оказывающего существенного влияния на жизнь и деятельность (например, контакты пассажиров на транспорте), так и в виде социального взаимодействия. Социальное взаимодействие имеет место тогда, когда люди сравнительно глубоко, устойчиво и регулярно влияют на поведение друг друга, в результате чего происходит не только возобновление, но обычно и изменение социальных отношений. Социальные отношения чрезвычайно многообразны и определяются, прежде всего, ценностными ориентирами, которыми руководствуются в своих взаимоотношениях социальные субъекты (богатство, власть, знание, статус, престиж, доброта, справедливость, дружба, любовь и др.).

Социальное регулирование и ценности

Культурные нормы и ценности человек познает в процессе социализации, взаимодействие с другими обуславливает поведение личности и жизненные ценности. Но в ходе социализации каждый обретает способность к самоотождествлению, к самостоятельному мышлению и действию. Поэтому социальная активность приводит к непредсказуемым событиям, результаты их деяний зачастую безотносительны их намерениям. Так возникает объективная потребность в упорядочивании социальной деятельности и гармонизации социальных отношений. Механизм социальной регуляции, выполняемой моральными ценностями, в общих чертах можно описать так. На основе практического опыта и теоретических знаний в обществе утверждаются определенные социальные ценности как общепринятые убеждения по поводу целей, к которым люди должны стремиться, как основа нравственных принципов. На этой базе вырабатываются конкретные правила поведения (социальные нормы), обычно содержащиеся в законах и других нормативных актах, в нормах морали и естественного права, которые более непосредственно регулируют поведение людей в соответствии с ценностями данной культуры. Опираясь на социальные нормы, общество поощряет или наказывает своих членов в зависимости от их конкретного реального поведения, т.е. применяет позитивные или негативные санкции.

На протяжении прошлых столетий положение человека в мире рассматривалось и понималось в контексте модели традиционного, малодифференцированного общества, в котором каждый индивид включен во все существующие немногочисленные институты: государство, церковь, общину, семью. В условиях простых форм социального опыта Церковь легко доносила до человека свою весть. В плюралистичном современном обществе все происходит наоборот: человек не может быть включен во все многочисленные институциональные структуры. В то же время он настолько опутан социальными связями, что немыслим как независимое существо. Общество секулярно и плюралистично, а личный опыт индивида случаен, многообразен и принимает самые различные конфигурации. Поэтому Церковь сегодня должна восполнять методы своей миссии, становясь активной и наступательной, способной «проникать» в иные социальные сферы, приходить к человеку. Социальное учение и социальное служение есть познание специфики этих социальных областей для проникновения в них христианской этики.

В отличие от неизменного традиционного социума, общество модерна постоянно меняется. Принципы развития и модернизации, созданные для этого социальные инструменты — институты, превращают общество в объект интенсивной социальной инженерии. Меняются и этос, и нормы жизни общества. Соответственно, радикально меняются механизмы социализации и морального регулирования индивида. На место морализирования вступают структурно-институциональные изменения, к которым активная и разумная личность самостоятельно приспосабливается. Задача христианской социальной этики — влиять на эти институциональные изменения.

Синхронно с социальными изменениями меняется структура этического сознания. Традиционная этика персональных отношений в современном обществе становится одной из многих профессиональных и институциональных стратегий. Если Церковь ограничится моральной проповедью, то превратится в одну из институциональных нормативных систем, значимых, прежде всего, для верующих. Универсализировать нравственное слово Церкви позволяют социальная этика и социальное служение.

Трансформация современного общества ведет к такой ситуации, что жизнь Церкви начинает необратимо меняться. Церковь сохраняет свои сущность и задачу: нести миру Слово Божие и исполнять спасительную миссию. Используя свое социальное учение, Церковь простирает дар Богопознания до способности высветить содержание социальной жизни. Она определяет при этом те задачи и методы социального служения, которые приемлемы для современного общества.

Смыслообразующая функция ценностей в человеческом мире
или абсолютные ценности как нравственные ориентиры в человеческой жизни

В течение тысячелетий религия выступала регулятором жизненного опыта, именно она конструировала смыслозадающий социальный мир. Предоставляя восприятие мира путем непосредственного постижения его «смысла», религия обеспечивала глубиннейшие отношения людей, определяя их мотивацию и поведение. Но в процессе секуляризации религия утратила свою функцию на высшее определение реальности, что привело общество к глубокому кризису, экзистен­циальному вакууму, потере современ­ными людьми смысла жизни. Однако, в современном западном обществе (да и в российском – авт.) религия, как часть культуры, играет более значимую роль, нежели в середине XX в., когда ведущими были материалистические ценности. Несмотря на уменьшающееся значение институциональной религии, все больше людей проводит время в размышлениях о смысле и назначении жизни. Господство инструментальной рациональности уступает место растущей потребности в высших целях.

Ф.М. Достоевский

В поиске смысловых ориентиров человек выбирает те ценности, ради которых «стоит жить», абсолютные ценности небезосновательно представляются людям самыми надежными. Многие исследователи отмечают в русском менталитете внимательное отношение к смысложизненным проблемам и доминирование нравственного начала – пытаться определить, что есть добро, а что – зло, не уставая искать совершенный идеал и откликаться на чужую беду. «Ибо что такое сила духа русской народности, - писал Ф.М. Достоевский, - «как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечности? Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите»².

Н.О. Лосский

Таким образом, относительно существования человека религиозные ценности выполняют «смыслообразующую» функцию. Для христианина такой предельной ценностью является «абсолютная полнота бытия», данная в Боге. Однако необходимым условием такого бытия являются частичные абсолютные ценности. Ведь взятая сама по себе эта абсолютная полнота бытия есть пустая абстракция. Чтобы можно было мыслить ее более конкретно, необходимо придать ей качественные характеристики, которые и представляют собой частичные абсолютные ценности. К ним относятся «любовь, свобода, красота, истина, жизнь, добро»³. Утраченное в результате грехопадения сакральное единство с Богом есть идеал человеческого совершенствования и назначение человека. Абсолютное обожение посредством примирения с Богом – смысл человеческого существования.

Любой человеческий поступок, в соответствии с Божественной волей, может приобрести характер служения, а высшая нравственность и есть то состояние, когда человек находится с Богом. Человек влияет на вечность не через специальные действия, но посредством идеи, намерения своих действий, и простая будничная забота о ближних может иметь большее значение, чем выполнение официальных религиозных обязанностей.

Смысл существования человека в том, чтобы превзойти свою природу и стать личностью через общение с Богом. На пути к бытию по образу Бога человек сталкивается как со своей тварностью, так и со своей греховностью. Как тварное существо, он может осуществить свое призвание только в общении с Богом, как греховное – может принять образ Божий в Церкви, отвергнув грех и уповая на Христа.

Отлично понимая мощь смыслообразующей функции как средства управления индивидуальным и общественным поведением, социальный актор может использовать свое знание, как во благо человеку, так и для причинения ущерба. Причинение ущерба через ценности связано с тем, что люди не всегда способны отличить подлинные ценности от фальшивых. Ибо смысл слов, которыми обозначаются ценности, неоднозначен, и отдельные люди и группы понимают их по-разному. Кроме того, существует феномен соблазна, когда люди жертвуют высокими ценностями ради ценностей низких, например, долгом ради личной выгоды, а высокой любовью ради плотских утех.  Умело используя слова типа свобода, демократия, социализм и т.д.,  можно подвигнуть людей на действия, которыми они нанесут ущерб самим себе. 

Блестящую, с точки зрения научности, и дьявольскую, по своей злобности, концепцию использования ценностей для разрушения духовного здоровья русского народа предложил в свое время А.Даллес, организатор и первый директор ЦРУ. Утверждая, что, человеческий мозг, сознание людей способны к изменению, он ставил цель, посеяв хаос в сознании русских людей,  незаметно подменять подлинные ценности на фальшивые и побуждать  их верить в эти фальшивые ценности. В результате «эпизод за эпизодом» должна была «разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания». Для решения поставленной задачи предполагалось постепенно вытравить из литературы и искусства  их социальную сущность, отучить художников  заниматься изображением и исследованием процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино должны заняться изображением и прославлением самых низменные человеческие чувства. Предполагалось всячески поддерживать так называемых «художников», «которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности». Честность и порядочность подлежали  осмеянию и должны были стать никому не нужны, превратиться в пережиток прошлого. Напротив, предполагалось культивировать «хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу». 

С помощью таких приемов предполагалось «вырывать духовные корни,  опошлять и уничтожать основы народной нравственности», расшатывая таким образом «поколение за поколением». Обработка людей должна была начинаться с детских, юношеских лет. Молодых людей нужно было разлагать, развращать, растлевать, превратив в «циников, пошляков,  космополитов»⁴.

Было бы неправильно считать, что процессы, приведшее к разрушению СССР, полностью обусловлены воплощением даллессовской программы. Существуют объективные причины внутренней слабости «самого передового общества». Но еще более неправильно было бы отрицать ее эффективность. 

Теоретически разделить фальшивые ценности от настоящих крайне трудно (если не исходить из заранее принятой системы ценностей), но на практике разные системы ценностей можно оценить по результатам их ввода в массовое сознание. Если жизнь после ввода «демократии», «свободного рынка», «приватизации и пр. улучшается, значит, введены подлинные ценности, если нет, тогда имеет место не ввод  декларируемых ценностей, а нечто иное. Например, вместо демократии введена олигархия, вместо свободного рынка – свобода денежных спекуляций, а вместо приватизации – ограбление народа⁵. Подробное раскрытие данной проблематики смотрите в статье Г.Г. Судаковой «Латентные смыслы социальных практик на постсоветском пространстве в условиях глобализации социума».

  Итак, в жизни людей есть понятия, ценности, которые не только являются их вечными, постоянными спутниками, но и неизменно входят в сердцевину, ядро их мироощущения, понимания ими смысла, направленности, оправданности всего их существования. Именно такими являются слова «истина», «правда», «справедливость» и все, что с ними связано: праведная жизнь, истинная любовь, справедливый человек, истинная свобода, справедливое общество, истинная вера и т.п. Правда и справедливость наряду с красотой входят, таким образом, в наше сознание как цель и регулятор важнейших ценностно-смысловых идей и представлений.                             

Названные понятия-ценности издавна и глубоко проникли во все формы общественного сознания, в особенности в религию, и в частности в христианство. В последнем, например, все, что связано с Богом, трактуется в терминах правды, истины и справедливости: пути Господа праведны и истинны; Он, будучи носителем и олицетворением абсолютной справедливости, творит правду; все Его заповеди основаны на истине и правоте; все откровения есть правда и совершенная истина; лучшей доли достойны те, кто следует правде и говорит истину (то есть праведники). При этом правду людей Господь определяет как свет, а справедливость как полдень; утверждая справедливость, Он избавляет людей от лжи, неправды и несправедливости, а тех, кто сходит с этого пути, обрекает на вечные муки.

Соответственно, человек должен постоянно постигать ценности и неустанно искать смысл жизни. Способность человека находить уникальные смыслы должна совершенствоваться путем непрерывного образования, которое может дать средства для обнаружения смыслов. Причем хороший ученик ценности не просто изучает, но проживает их, также как хороший учитель не только преподает смысл, делится знанием из книг и провозглашает некие принципы поведения, но демонстрирует личный пример собственной преданности данным принципам.

Не случайно современная система образования, длительное время идущая по пути дидактики, переходит на качественно новый уровень и требует от преподавателей, являющихся «ретрансляторами знаний» и занятых формированием образа (образование), заниматься воспитанием подобия, т.е. личностной состоятельности каждого. Вместо того, чтобы предлагать уже сформулированные ответы и развивать некритическое отношение к получаемой информации, целью образовательной деятельности должно стать созидание человека, способного к самопознанию, самореализации и творчеству.

Система образования выступает в качестве наиболее эффек­тивного инструмента долгосрочного изменения социальных ценностей, обеспечивая их принятие на уровне индивидуального мировосприятия и сознательного поведения.

Христианские ценности в ситуациях конфликта с другими нормативно-ценностными системами и способы его разрешения

Образование должно быть направлено не только на передачу знаний и традиций, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации. Вопрос не в том, как следует руководить совестью, но в том, как она сама может служить руководящей нитью при самых сомнительных моральных решениях. Ибо нередко перед нами возникает ситуация внутреннего конфликта, когда человеку приходится делать выбор между ценностями, т.е. нравственный выбор. Этот процесс может носить драматический и даже трагедийный характер.  

Большинство трагедий, отраженных в мифах, преданиях, литературе,  как раз и построены на том, что персонажу приходится выбирать между несовместимыми ценностями. Аврааму предлагается выбор ме6жду Богом и сыном, Медея жертвует детьми, чтобы отомстить Ясону за измену, Макбет ради власти убивает короля-гостя и т.д. Но и в реальной жизни мы нередко оказываемся в ситуации выбора между ценностями разных ролей.

Эрнесто Че Гевара, врач по образованию, рассказал в своих воспоминаниях о бое, который случился во время высадки со шхуны «Гранма» (отряд Кастро попал в засаду). Гевара пишет:  «...Я заметил, что один боец бросил на бегу патроны. Я схватил его за руку, пытаясь остановить, но он вырвался, крикнув:  «Конец нам!». Лицо его перекосилось от страха.

И вот тут-то впервые передо мной встал вопрос: кто я – врач или солдат революции?

Около меня лежали медицинская сумка и патроны. Взять то и другое не хватало сил. Я схватил патроны и бросился к зарослям тростника». Позже, во время того же боя, когда к нему подполз раненый товарищ, Че не смог сделать ему перевязки, поскольку сам был ранен, а к тому же под рукой у него «не было даже тряпки»6.

Че Гевара оказался в ситуации ролевого конфликта, причем ролевые ценности нашли в данном случае материальное воплощение – патроны (роль солдата) и медицинская сумка (роль врача). Че сделал выбор – выбрал роль солдата и позднее, как известно, стал выдающимся военачальником. Но ведь в отряд его брали именно в качестве врача. Товарищи были вправе рассчитывать на его помощь. То, что он оказался раненым, когда к нему подполз раненый товарищ, не может служить оправданием. С точки зрения врачебной этики Гевара поступил безнравственно⁷.

Другой пример – конфликт ценностей медицинской этики и биоэтики применительно к требованиям обеспечения блага пациента и сохранения жизни. «Естественной моральной установкой медицинской практики всегда было обеспечение блага пациента. При этом высшим благом представлялось, конечно же, сохранение его жизни. Фактически и то и другое …не различалось. Сегодня, однако, нередкими становятся такие ситуации, когда эти два требования вступают в конфликт между собой. Например, многие специалисты (а зачастую и рядовые граждане, когда дело касается их самих) оспаривают трактовку, при которой продление жизни безнадежно больного, испытывающего жесточайшие боли и страдания, является благом для него»⁸.

Характерен предложенный авторами цитируемой работы подход к решению конфликта моральных требований: оценка традиционной медицинской этики как корпоративной, а биоэтики – как надкорпоративной. «Медицинская этика в целом была этикой по преимуществу профессиональной, если не сказать корпоративной. Преобладающее внимание она уделяла правам и обязанностям врача по отношению к пациенту, а также нормативному регулированию взаимоотношений внутри медицинской профессии. Вмешательство непрофессионалов при этом если и допускалось, то сводилось к минимуму, к каким-то исключительным случаям. Предполагалось, что врач обладает всей полнотой не только специальной, но и этической компетенции. Быстрое развитие биоэтики свидетельствует о том, что ныне ситуация радикально и, очевидно, необратимо изменяется – этические вопросы медицины решаются не на корпоративной, а иной, более широкой основе, с полноправным участием тех, кто представляет и выражает интересы пациента и его близких»⁹. Можно предположить, что речь идет об ориентации решения конфликта на приоритет моральной системы не просто надпрофессионального, но и общественного масштаба¹⁰.

Таким образом, человек подчас попадает в ситуации, когда от его самоопределения в отношении той или иной ценности зависит очень многое. Рефлексия смыслоакцентированных вопросов (ради чего? Во имя чего?) отличает нормативно-ценностную систему церковного социального служения от морали других видов человеческой деятельности. Ответственность как моральный долг перед людьми ставит проблему нравственного выбора в каждой конкретной неповторимой ситуации. Выбор должен быть разумным и насыщенным благодатью. Потому как в современном греховном состоянии самые сильные человеческие желания эгоистичны и похотливы, но благодаря разуму, человек способен отринуть их, следуя побуждениям любви и целомудрия, пусть очень слабым, но крепнущим по мере каждого нового выбора из ряда мотивов.

В поиске верного варианта христианину не всегда достаточно собственных познаний и опыта, недостаточно погружения в себя, в глубины своей совести, здесь надо превзойти себя и выйти в трансцендентное. «Превзойди самого себя!» - призывал Августин.

Однако современный человек не способен к трансценденции, что приводит к ослаблению его самоотдачи, и в сложных ситуациях он склоняется к упрощению, следуя вслед за низшими инстинктами, удовлетворяя свои повседневные потребности, применяя окружающую среду и других людей как средство. Канонические нормы Десятисловия Моисея или Нагорной проповеди Христа для большинства верующих являются лишь ориентирами, отдаленными целями, превышающими реальные возможности. Основополагающий принцип социального служения: «Не делай другому того, что не желаешь себе» - нарушается регулярно.

Отчего так происходит? Изначально человек рождается как оригинальное существо, отличное от всех других. Проблема заключается в том, что со временем он превращается в чью-то копию. Существуя в насыщенном информационном пространстве, человек все чаще становится объектом чьего-то влияния. Бесконечный поток информации, лишающий человека возможности остаться наедине с собой, приводит к конформизму мышления и обособлению от других. Будучи объектом манипулирования, он постепенно превращается в неуверенного и нуждающегося в чьей-то помощи. Личностность же предполагает самостоятельность мышления, слова, поступков. Утратив веру в Бога, человечество перестало ограничивать и направлять свои действия, оно как бы лишилось возможности смотреть на себя со стороны.

Крещеный человек – Божье дитя, но еще не личность. Ею становятся, повинуясь Господу Богу и совершенствуясь в служении другим, тем самым, развивая духовные способности, осуществляя свои права, независимо от внешних факторов, но с опорой на внутреннюю ответственность.

Н.А. Бердяев

Ответственность свободы – тяжелейшее бремя для любого человека, напоминал Великий инквизитор Ф.М. Достоевского, представивший  нам интеллигента Ивана Карамазова. Н.А. Бердяев также указывает на то, что «свобода в религиозной жизни - есть обязанность, долг. Человек обязан нести бремя свободы, не имеет права сбросить с себя это бремя. Бог принимает только свободных, только свободные нужны ему»¹¹.

Быть свободным – значит следовать за Христом, т.к. главным предметом евангельской проповеди Христа является Он Сам. «За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?» - обращается Он к ученикам  (Мф. 16, 13; Мк. 8, 27; Лк. 9, 18). Спрашивает не о том, каково мнение людей о Его проповедях, а о Его Личности. Следовательно, Евангелие — это, прежде всего, благовествование о Христе, несущее Весть о Личности, а не о концепции. И именно христоцентризм исторического христианства, столь очевидно отличающийся от моралистического прочтения Евангелия, не нравится многим нашим современникам¹².

С христианской точки зрения, человек может быть признан свободным только с учетом ее границ, установленных Богом. В целом мире нет свободы как способности абсолютного начала желаний и действий (по определению И.Канта), в самом Боге свобода направляется идеей совершенства в самом широком смысле. Христос своей жизнью показывает нам пример истинно свободного пути, поскольку творит не свою, но волю пославшего Отца, и этой воле он остается послушен до смерти крестной.

Свт. Игнатий (Брянчанинов)

Впрочем, еще 150 лет назад, как верно подметил современный богослов, святитель Игнатий (Брянчанинов) выступил против неправильного перевода на русский язык слов св. ап. Павла «рабом ли ты призван - не смущайся, но, если можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся» (1 Кор. 7,21) – вот это-то окончание «лучшим воспользуйся» и не соответствует оригиналу – ни греческому, ни латинскому, ни церковнославянскому, ни самому духу Священного Писания. По мнению, святителя, намного вернее звучит: «Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то больше поработи себе. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов». Настоящее рабство – рабство греха¹³.

Как итог развития либерализма, для многих наших современников свобода все более понимается как отсутствие принуждения, то есть возможность любого выбора. «Человек готов проговорить с другом обо всем на свете до утра, но беседовать в молитве с Богом (которого – он уверен в этом – он любит) так долго он не способен (за отмену молитвенного правила – тоже). Стоять перед начальником навытяжку можно и два часа, а пребывать на службе в храме нет сил больше пяти минут (за сокращение службы). Найдется время почитать газету или посмотреть телевизор, но при чтении Евангелия тянет в сон («Зачем вообще Его читать?»). Можно без смущения учить японский язык и затрудняться читать по церковно-славянски (за перевод на русский язык). Поездка в зоопарк (в театр, на стадион) не кажется трудной – гораздо труднее дойти пять минут пешком в храм через дорогу («Главное, чтобы Бог был в душе»)»¹⁴.

Святейший Патриарх Кирилл

Предстоятель Русской Православной Церкви, категорически не принимая философию, идеализирующую внешнюю свободу, высказался еще жестче: в либерализме отсутствует идея греха, вместо нее – плюрализм мнений, каждый может высказывать свое мнение и создавать свою систему ценностей, а «если исчезает различие между добром и злом, то это уже апокалипсис»¹⁵. Человек свободен в выборе между добром и злом, а, значит, сам несет ответственность за свой выбор.

Идеализация внешней свободы, оправдание любого действия человека, каким бы оно ни было безнравственным, приводит к уничтожению духовности и низведению на низший ранг свободы внутренней, глубинной. Личностная свобода проистекает из соборности – соборности как многоединства, божественной характеристики Церкви. Чем далее человек от Бога, тем он раболепнее. Произвол ведет лишь к ложной свободе, истинная же исходит от доброволения.

Для индивидуалистического мировоззрения важно отделиться от общества, получить независимость, самостоятельность, свободу, утверждение своей воли. Вступая в общество себе подобных, индивид выстраивает, конечно же, взаимодействие с другими, но данные отношения носят поверхностный, формальный характер. В итоге происходит утрата ярко выраженных личностных черт, индивидуальности, общество становится серым и безликим, люди погружаются в социум одиночек. Провозглашенная для всех свобода, становится никому не нужной, так как становится источником страха и сомнений, хочется бежать от такой свободы. И, как заметил Э. Фромм, «возникает сильная тенденция избавиться от такой свободы: уйти в подчинение или найти какой-то другой способ связаться с людьми и миром»¹⁶.

Эрих Фромм

Избавляясь от чувства собственной безликости и одиночества, человек насыщается «суетой сует» - беспокойной деятельностью, деловитостью ради достижения сиюминутных выгод. В таких условиях исчезает дух творчества и естественный закон, основанный на морали. Нравственное же творчество и самосовершенствование ведет к положительной свободе. 

Все дозволено, что не запрещено юридическим законом - вот идея свободы, которую проповедует западный человек. Это отрицательное понимание свободы. Здесь признается свобода стартовых возможностей, свободный доступ к любым социальным статусам. Свобода понимается как отсутствие каких-либо ограничений на реальные возможности индивидов.  И в этом качестве свобода предстает как равная возможность для всех. Однако это равенство является формальным, поскольку стартовые возможности реально не равны у субъектов. Природа установила между людьми глубокие различия: в интеллекте, талантах, здоровье, умениях, ведущие к неравенству возможностей. Но важно понимать, что неравенство весьма полезно людям в силу необходимости выполнения обществом различных функций.

В либерализме утверждается равенство возможностей, которые есть у людей. Богатые должны иметь право реализовать свои возможности, предоставляемые им их капиталом, которые несравнимо богаче возможностей бедных, обладающих лишь равенством прав заявить о своих реальных возможностях. Либеральная концепция также предполагает установление определенных социальных институтов, способствующих реализации ее норм. В экономике определяющая роль отводится рынку, в системе здравоохранения и образования платным формам.  Признается и роль государства как политического гаранта свободы выбора. Но несомненно, что внутренняя свобода по-прежнему недоступна человеку. Свобода как основное условие духовной деятельности, как базис нашей идентичности, удерживающий наши желания и укрепляющий нашу волю, такая свобода – наш идеал. Соответственно, обязанность Церкви – оказать духовную помощь, а государства – создать материальные и культурные условия для достижения подобного рода свободы.

Итак, человек может делать тот или иной выбор, но данная способность не означает еще достижение истинной свободы, в духовном смысле слова. «Истинная свобода есть не беспечная игра возможностями, а осуществление взвешенного решения, отягощенного ответственностью и за выбор, и за его последствия. Если голос совести заглушен, то ответственность становится пустым словом, и свобода оказывается легко отделимой от всякой ответственности, появляется свобода без и от ответственности, свобода безответственности (как и права без обязанностей)»¹⁷. Только личность обладает способностью самостоятельного выбора из предлагаемых ей жизненных возможностей, она не ищет оправданий своим поступкам, но изменяет общество, начиная с творения самого себя как первоочередного условия нравственной деятельности. И благодаря свободе воли, действует в намеченном ею направлении. Свобода дает бытие нашей личности, позволяет принимать решения и добровольно нести за них ответственность, которую не на кого «переложить», что и делает человека достойным статуса личности. Не особи или индивидуума, но личности.

Смысл и мотивация церковного социального служения

Социальная деятельность может быть весьма различной: это поддержка, укрепление и защита семьи, помощь старикам, инвалидам, людям, страдающим тяжелыми заболеваниями, бездомным, детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, заключенным или освобождающимся из заключения, ВИЧ-инфицированным, малоимущим, погорельцам, мигрантам, семьям, потерявшим кормильца, людям, попавшим в иные трудные обстоятельства, лицам, страдающим наркотической или алкогольной зависимостью, а также другим людям, нуждающимся в помощи. Она может быть медицинской, реабилитационной, социальной, психологической, консультационной, духовной, а также материальной, включая финансовую поддержку, сбор и распределение продуктов, вещей и медикаментов.

Существует много групп, требующих особого внимания и заботы: неимущие, малообеспеченные, попавшие в трудную жизненную ситуацию, склонные к девиантному поведению. Но социальное служение направлено также и на группы вполне благополучные: это военнослужащие, дети и молодежь. В данном случае служение имеет целью, прежде всего, патриотическое и духовно-нравственное воспитание.

Нельзя забывать и о том, что в  современной  религиозной этике появилось  новое  понятие — общественные  обязанности.  К  данной  категории  обязанностей  отнесены: дружба,  справедливость  и  милосердие; чистосердечие и искренность; согласие и миролюбие; учтивость и вежливость. Учитывая  требования  современности,  в основе обязанностей и поведения христиан  по отношению к обществу и государству должна лежать поддержка  всего, что способствует социальному и нравственному прогрессу.

Невозможно представить дальнейшее развитие  диаконической практики без углубления нашего понимания мотивации социального служения. Как показывают результаты наших последних исследований, существует зависимость жизненных ценностей от степени воцерковленности социальных работников. При постановке вопроса: ради чего? – социальная активность оказывается не однозначной по мотивам и целям. Не всякая деятельность служит человеку, а лишь та, которая является смысло- и целеориентированной.

Епископ Александр (Милеант)

Во введении к своей книге «Любовь» епископ Буэнос-Айресский и Южно-Американский Александр (Милеант) описывает следующую ситуацию: «Как-то зимой (14-го января 1982) американцы с волнением наблюдали на экранах своих телевизоров спасение пассажиров самолета, упав­шего в заледеневшую реку Потомак, около города Вашингтона. Обычно, в подобных случаях смер­тель­ной опасности людьми овладевает паника и тогда каждый стремиться в первую очередь спасти себя. Река замерзла, и пассажиры из упавшего самолета начали выскакивать на ближайшую льдину, а подлетевший вскоре вертолет стал подбирать их в специальную корзину, которую спускали на веревках. И тут телезрители увидели нечто совсем неожиданное: кто-то из пассажиров, выйдя на льдину, начал помогать другим подниматься в корзину вертолета.

Процедура спасения была медленной, так что вертолету пришлось несколько раз улетать и возвращаться за новыми пассажирами, а незнакомец все подсаживал их со льдины в корзину. Когда вертолет прилетел, чтобы, наконец, подобрать и незнакомого героя, то тот исчез: очевидно он упал в ледяную воду и утонул. Так, помогая других, он сам погиб. Имя его осталось неизвестным, но спасенные им пассажиры будут всегда вспоминать его с благодарностью. “Нет большей любви, как кто положит жизнь свою за ближних своих”»¹⁸

Эта ситуация заставляет призадуматься, а существует ли особый христианский альтруизм, основанный на самых высоких проявлениях любви, какие только доступны человеку? Если да, то не о нем ли говорит наш современник митрополит Волоколамский Илларион?

Митрополит Иларион (Алфеев)

В своих размышлениях о сущности человека, его природы и предназначения, Владыка предлагает неожиданный ракурс: «…любовь в ее высших проявлениях есть наследие рая; любовь – это то, что в естестве человека осталось от его первозданного блаженного и богоподобного состояния»¹⁹ (Иларион лекция к статье). Развивая эту мысль, можно сказать, что, пребывая в состоянии милосердной, деятельной  любви к другому человеку, не только духовно прикасаясь к нему, но и помогая практически,  мы способны жить, чувствуя и выражая в поступках свое первозданное «я».

Но быть может вовсе не христианская любовь является основой милосердия и внутренние интенции, глубинные мотивы человека, посвящающего себя служению ближним, имеют сугубо биологическую, инстинктивную природу и поэтому всегда одинаковы, независимо от его религиозной идентичности. Либо же они, в первую очередь,   обусловлены психологическими факторами, сознательными и бессознательными, и порыв к оказанию помощи есть только выражение мучительного комплекса вины и желания заслужить добрыми делами прощение и любовь окружающих? Или, напротив, они указывают на скрытый эгоцентризм – «я лучше вас, я милосерден и великодушен». Вероятно также, что альтруизм детерминирован социальными условиями, системой общественных норм и ценностей и развивается он лишь в тех обществах, где помощь ближним считается поведенческой нормой. Конечно, внутренняя жизнь человека невероятно сложна, многогранна, полифонична, на его поведение оказывают влияние множество мотивов. Но важно, какой из них будет ведущим²⁰.

В понимании и применении социального служения есть две крайности: для людей неверующих – единственное, что можно положительного усмотреть в религии, так это ее социальное служение на пользу общества.

Другая крайность: Церковь — храм Бога живого, а не социальный институт, поэтому происходит подмена великого призвания Церкви околоцерковными проектами. Вместо исполнения призвания Церкви спасать погибающий мир, внедряется учение о том, что она должна преображать мир, изменять несправедливые законы. Социальное служение — это парацерковная деятельность. Христос не призывал лечить социальные язвы общества. Поэтому благотворительность следует рассматривать как добровольное деяние частных лиц.

Последовать за первой крайностью означает признать то, что Церковь — один из социальных институтов, и должна выполнять государственный заказ. Следуя за второй крайностью, останется только хаотичная частная благотворительность. Если не удастся пройти между этими крайностями, то именно они и останутся.

Как правило, всякое государство, передавая Церкви часть своих функций, поощряет ее социальную деятельность предоставлением беспроцентных кредитов, недвижимости, земли для строительства молитвенного здания и объектов социальной ориентации, освобождает от налогов, но при этом оставляет за собой право осуществлять контроль за деятельностью всех «социально ориентированных религиозных организаций», что влечет за собой для Церкви потерю независимости.

Государственная власть по праву устанавливает свои порядки на поле «социальной деятельности», и на эту территорию она позволит вступить религиозным организациям при условии их полной зависимости, подконтрольности, подотчетности. Последние законодательные инициативы, обсуждаемые в России, убеждают в этом: в марте 2010 года в Государственной Думе одобрен во втором чтении президентский законопроект о государственном финансировании «социально ориентированных» организаций (НКО). Религиозные объединения, согласно закону, получат материальную и финансовую помощь из бюджетов всех уровней. Подключены самые мощные рычаги для вовлечения Церкви в социальную деятельность.

Независимость Церкви от мира — это требование Евангелия. Социальная деятельность предполагает вовлеченность Церкви в систему социальных институтов и сотрудничество с государством,  в то время как Церковь должна быть отделена от всех мирских систем (1 Иоан. 2, 15). Важно во всех вопросах не преклоняться «под чужое ярмо с неверными» (2 Кор. 6, 14). Библейский принцип остается незыблемым: у государства задача обустроить жизнь граждан на земле, а у Церкви — приготовить души к вечной жизни. Эти два института Христос навсегда отделил Своим словом: «Царство Мое не от мира сего...» (Иоан. 18, 36). Из истории христианства известно, что Церковь преобразовывает мир, но и мир стремился преобразовывать Церковь на свой лад, христианство становилось мирским.

Христианство по своей сути социально активно. Свое социальное служение оно может эффективно осуществлять, прежде всего, через духовную сферу, культурно преображая мир, а это влечет за собой изменение и во всех других областях жизни Христианская деятельность всегда  конкретна в том смысле, что она направлена на реальную ситуацию и на реального человека. Социальное служение основывается на транслируемом в социальной памяти понимании ценности человеческой личности, на вере в божественное происхождение человека. Содержанием социального служения является вся жизнь и деятельность человека.

Кроме того, социальное служение важно не только для того, кому оказывается помощь, но и для оказывающего ее, так как способствует его духовному совершенствованию. В итоговом документе I Общецерковного съезда по социальному служению, проходившего 7-9 июля 2011 года, говорится: «Социальное служение Церкви основано на оказании помощи конкретному страдающему человеку, на индивидуальном подходе к нуждающимся, а также на понимании того, что в каждом человеке, даже самом опустившемся или измученном, сохраняется образ Божий… При этом задача церковной социальной работы — не дублировать функции государства, ее главная цель – духовная: ее участники призваны научиться любви»²¹.

Идеал социальной жизни содержится и хранится только в Церкви. При любом исторически сложившемся социальном строе Церковь, исцеляя от греха, спасает людей, улучшая тем самым общество в нравственном отношении, но при этом не ломает его в угоду чьей-либо идее. Церковь является ключевым звеном всей культурной социальной активности, и она должна быть на высоте предназначенной ей деятельности. Победить грех возможно только через Церковь и в Церкви, в ее религиозном соборном действии; ее задача в мире — в эмпирическом свершать сверхэмпирическое, «не только призывать людей, но и вводить их в ту новую жизнь, о которой она свидетельствует»²².

Епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон

В одной из статей Председателя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископа Пантелеймона приводятся неоспоримые доводы величайшей значимости и, более того, необходимости участия христианина в делах милосердия²³. Статья была  опубликована вскоре после принятия Архиерейским Собором РПЦ в феврале 2011 года  документа «О принципах организации социальной работы в Русской Православной Церкви», в ней архипастырь размышляет о мотивах, побуждающих людей к благотворительности. В частности, он напоминает, что на Высшем Суде человека, прежде всего, спросят о его поступках по отношению к ближним, особенно тем, кто испытывает какую-либо нужду или страдание. «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: при­идите, благо­словен­ные Отца Моего, наследуйте Цар­с­т­во­, уготован­ное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напо­или Меня; был стран­ником, и вы при­няли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы по­сетили Меня; в темнице был, и вы при­шли ко Мне… истин­но говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Мо­их меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:31-46). «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7). В  данном случае речь идет о самом важном мотиве – проявлении живой, деятельной любви к Богу через сострадание и милосердное служение людям.

Обращаясь к опыту христианской аскетики, Владыка Пантелеймон указывает на необходимость любя помогать нуждающимся, поскольку через эту помощь мы сами отходим от греха, становимся чище, добрее,  в конечном итоге, получаем гораздо больше, чем те, кому ее оказываем. Очевидно, что оба эти стремления, и проявление любви к Господу через милосердие, и желание деятельной любовью очиститься от греха, сливаются в единый мотив спасения человеческой души. Сегодня, как, впрочем, и во все времена, чрезвычайно актуально звучат слова Иоанна Златоуста: «…в заповеди любви сокращенно вмещается весь состав заповедей, так как начало и конец добродетели есть любовь: она есть и корень, и необходимое условие, и совершенство добродетели»²⁴.

Свт. Иоанн Златоуст

---