Социальное служение Русской Православной Церкви - [электронный ресурс]:

Практики и методы конструирования социокультурного поля в приходских институтах Русской Православной Церкви¹

Елена Самойлова

К вопросу о постановке проблемы

На первый взгляд, включение вопросов, связанных с конструированием социокультурного поля, в учебное пособие, которое по замыслу составителей предназначается, прежде всего, для специалистов-практиков в сфере социального служения, может показаться надуманной прихотью автора, использующего для представления собственных исследовательских интересов любую публичную площадку. Действительно, предложенная тема могла бы достаточно органично вписаться в контекст изданий по культурной и социальной антропологии. Но так ли она дистанцирована от интересов тех, кто занимается организацией и разработкой практик социального служения в современном обществе? Рассмотрим два примера, зафиксированных во время полевых выездов в севернорусские села в 2008-2011 гг. Учитывая, что приведенная информация может быть использована для оказания каких-либо санкций или попытки институционального вмешательства во внутренние процессы локальных групп (пусть даже в самых гуманных целях), позволю отступить от устоявшихся требований, предъявляемых к публикации этнографических материалов, и не указывать географических координат.

В августе 2010 года мне довелось побывать у одного из сакральных объектов, издавна почитаемых на этой территории. По преданию, сама Богородица обошла это место, оставив след стопы на камне у ручья. В дни церковных праздников народ сюда стекается со всей округи.

Внутренний интерьер часовни, святой источник, икона у св. источника, осколки камня-следовика, торговля у часовни в день праздника

Традиции не прерывались, несмотря на то, что репрессивные меры властных структур в отношении православия, хорошо известные по историческим хроникам прошлого века, в этой местности (не принявшей обновленчества) были явлены с особой жестокостью. Население, скрывавшее на протяжении нескольких лет своего духовника и пастыря - до самого предательства и его мученической гибели – подверглось массовым гонениям, особенно женщины². Не счесть приговоренных к расстрелу и заключению в лагерь. В домах, уличенных в тайном совершении молебнов и треб (ночью в домах с завешенными окнами, в местах, удаленных от селений), устраивали обыски с конфискацией богослужебных книг и тетрадей с рукописными текстами (о них тужили больше всего, какой труд необходимо было приложить для восполнения потери), грозили арестом, разлукой с детьми. В дни праздников у святых мест устраивали милицейские кордоны. Но несмотря на множественные преграды женщины, сменив повседневную одежду на праздничный традиционный костюм, пробирались потайными тропками к святыне и совершали моление.

Разрушение храма, а впоследствии и почитаемого камня не возымело желаемого воздействия. До настоящего времени сюда приходит множество людей: с благодарственной мольбой или надеждой на помощь: ставят свечи в небольшой деревянной часовенке, выстроенной на месте разрушенного храма, берут воду из святого источника, купаются в реке. Казалось бы ситуация изменилась к лучшему: построена деревянная часовня, ведутся работы по реставрации сельского храма, но главное -  появился священник.

Его-то и чаяли увидеть в первый день Успенского поста собравшиеся со всей округи жители. После нескольких часов томительного ожидания и переговоров со свечницами из сельского храма (неподалеку от часовни шла оживленная торговля церковной утварью – свечи, иконы, крестики, лампадное масло), когда стало очевидно, что все надежды на совершение молебна по церковному чину напрасны, из стайки пожилых женщин в нарядных цветастых парочках³ выделились две. Они запели тропарь Крещения («Во Иордане крещающуся Тебе Господи»), что послужило сигналом к началу общего шествия к реке.

Некоторые тексты (из исполнявшихся по дороге) свидетельствовали об «остановившемся времени»: «<…> победы православному нашому Николаю Александровичу на супротивныя даруя…»⁴, преемственности богослужений, текстов (дореволюционные практики транслировались по тем же законам, что и народные традиции – в к. XIX – н.XX вв. использовались обе формы передачи информации - устная и письменная). 

Войдя в реку, отслужили молебен и с пением тропаря «Во Иордане крещающуся…» крестом освятили воду. Традиции должны сохраняться и праздничные молебны необходимо совершать вне зависимости от расположения мирской или церковной власти – таков исторический урок, усвоенный местными жителями. На обратном пути мы встретили Настю Маленькую - 76-летнюю женщину невысокого росточка, седовласую с открытым доверчивым взглядом. Она собирала приношения (конфеты, печенье, монетки), оставленные посетителями святого места, негромко приговаривая: «Не унывай, не унывай, душа моя/ Уповай, уповай на Господа Бога… <…>Владычиця Богородиця, на Тебя надеюся и Тобою хвалюся»⁵. «Галя деньги собирает [свечница из сельского храма – Е.С.], отдам деньги ти ей…»⁶, - пояснила нам бабушка.

Сложно сказать, чем можно объяснить уклонение от исполнения ритуальной роли и вместе с тем использование возможностей производства экономического ресурса на базе сакрального комплекса⁷. Отсутствие интереса к истории, локальным традициям, связывающим настоящее с прошлым, с памятью предков привело к конфронтации, вновь создаваемой церковной общины, прежде всего, с теми, кто сохранял и выполнял функции социального служения в годы гонений. Переживания населения объясняются и тем, что под запрет попали те самые праздничные парочки, которые удалось сохранить даже в условиях дискриминаций советского политического режима. Здесь народный костюм стал маркером не только этнической, но и конфессиональной принадлежности. Женщины сетуют, что не разрешает священник приходить на богослужения в нарядных костюмах, не поддерживает устоявшихся обычаев. Вот и молятся в деревенских избах, собираясь по старинке небольшими общинками.

Обозначим стратегию поведения, используемую при создании группы (прихода) как политики исторической и культурной конфронтации. Деструктивные практики, предполагающие ломку существующей модели и конструирование новой.

Второй пример обратной направленности. В районном центре⁸ почти повсеместно мы встречали «следы» социокультурных программ, реализованных не так давно почившим священнослужителем: на стенах в местном краеведческом музее разместилось несколько десятков фотоснимков, запечатлевших людей и события, в Центрах и отделах культуры нам рассказывали об успешном опыте работы детского православно-экологического лагеря, выставках, творческих встречах, организованных по его инициативе. Местные жители отмечали неподдельный интерес к человеку, событиям. Не остались без внимания и те, кто, не поддержав идей обновленчества, принял лишения и невзгоды. В середине прошлого века в районном центре и ближайших окрестностях насчитывалось около 40 небольших общин («чтобы могли уместиться в избе»⁹), сейчас - единицы. Отец С. находил время для общения с семьями, сохранявшими верность заповедям любимого пастыря: знакомился с жизненным укладом, практиками мирских богослужений и пр. Такие встречи способствовали восстановлению доверия к современному институту Церкви и возвращению подросших поколений в ее лоно¹⁰.

В данном случае, стратегия определялась через политики социокультурной интеграции: конструирование группы (прихода) было ориентировано на разработку и использование (в отношении к локальным культурным практикам) программ взаимодействия.

Оба примера могут служить подтверждением теории социального поля П. Бурдье, К. Левина, В. Ильина, точнее, тех позиций, которые касаются взаимосвязи и соотношений полей, существующих в социальном пространстве.

П. Бурдье отмечает проницаемость социального поля: социальное пространство «вписано одновременно в объективные пространственные структуры и в субъективные структуры»¹¹, «Распределение в физическом пространстве благ и услуг, соответствующих различным полям, или, если угодно, различным объективированным социальным пространствам, стремятся наложиться друг на друга [курсив мой – Е.С.]»¹². Социальное пространство абстрактно, конституировано «ансамблем подпространств или полей (экономическое поле, интеллектуальное)»¹³.

В. Ильин рассматривает систему социальных полей, которые «соотносятся друг с другом по принципу матрешки»¹⁴ [курсив мой – Е.С.], «одно социальное поле является подсистемой другого и само включает в себя более мелкие социальные поля. Кроме того, поля формируются в разных плоскостях и в результате переплетаются друг с другом [курсив мой – Е.С.]»¹⁵.

Конструкции психологических моделей К. Левина основываются на динамической теории поля (использует математические методы построения¹⁶): различия в напряжении между полями приводят к изменению «в направлении выравнивания состояния соседних систем»¹⁷.

Отсюда следует, что возникновение или исчезновение социального поля в различной степени может оказывать воздействие на сосуществующие в системе подпространства. А также и то, что при конструировании поля, необходимо учитывать информацию «об окружении», вести поиск «гомологичных позиций»¹⁸ (П. Бурдье рассматривает их как основу для создания коммуникативных связей): «На базе гомологических позиций внутри различных полей (и того что в них есть инвариантного, стало быть общего, в отношении между господствующим и подчиненным) могут устанавливать более или менее устойчивые союз»¹⁹. Такой подход обеспечит результативность интегративных проектов, предложенных группой (политики социокультурного взаимодействия), в т.ч. и связанных с практиками социального служения.

От теории к практике

Если предпочтения и интересы оказались на стороне интегративной модели, возникает необходимость перейти к практикам освоения пространства, начиная с его изучения. И здесь возможно несколько вариантов. Поставленные цели могут послужить как поводом для обращения к специалистам – социальным антропологам, социологам, так и стимулом для организации собственной деятельности.

С чего начать в том случае, если придется действовать самостоятельно? Методы качественного исследования поля (различные виды интервью, техники наблюдения и фиксации материалов, case study) достаточно разработаны и представлены в публикациях отечественных и зарубежных исследователей²⁰ и вполне доступны. Степень использования и освоения зависит от поставленных целей и задач, ресурса времени и пр. возможностей участников проекта. Определенные сложности могут возникнуть на начальном этапе, при определении направлений поиска.

Так, при организации работы в сельской местности, приоритетным направлением может стать изучение локальных традиций: специфики ритуалов жизненного цикла – от рождения до смерти, народных праздников, трудовой деятельности, механизмов трансляции культурных кодов (как? в каких формах? кому? передается знание), определение роли и установление контактов с исполнителями обрядовых практик. Нередко непреодолимым барьером становится процесс адаптации полученной информации к существующим шаблонам: характерные, возможно, едва заметные отличительные черты легко «стираются», обобщаются до уровня установления относительного сходства с базовым знанием исследователя.

Приведу пример из полевой практики. Во время работы в Кадуйском районе Вологодской области (2009) в работе экспедиции принимала участие мастер по традиционной кукле. Нам удалось уговорить одну из сельских жительниц сделать для нас тряпичную куклу, которой играли в детстве, и оставалось лишь наблюдать, как кусочки цветного лоскута начинают приобретать антропоморфные очертания (не забывая о фото и видеофиксации). Договорились, что куклу мы заберем для музейной коллекции, а мастер, перенимая опыт, здесь же изготовит реплику антропоморфной фигурки. Специфика локальной традиции проявлялась через представления об эстетике формы: «чтобы была толстая <…> чтобы она была кругленькая»²¹. Поэтому при формировании кукольного тельца, платья, женщина старательно укладывала и приглаживала ткань. К моему удивлению, мастер, увидев знакомую конструкцию (кукла-скрутка), не только не проявила интереса к отличительным деталям, но даже попыталась повлиять на процесс, давая советы, касающиеся техники изготовления. Ее поведение, вопросы, комментарии не оставляли сомнения в том, что демонстрация собственного знания может рассматриваться как ритуальное подтверждение высокого профессионального статуса (согласно мифологической концепции, формируемой в центрах подготовки мастеров по народной кукле, существует некоторое архаичное знание, которое передается мастеру во время обучения на курсах, деревенские жители, по мнению компетентных специалистов, владеют лишь малой толикой информационного ресурса). Возможно, такой подход к фиксации полевого материала, приводит к тому, что тряпичные куклы, представленные на экспозициях в домах культуры, творческих мастерских практически дублируются. Конвертация стандартной модели в локальное пространство происходит путем навешивания «этнического ярлыка». Например, фиксируемая в различных уголках севернорусского региона тряпичная шитьевая кукла, для набивки которой используется зола, становится вепсской зольной куклой и т.д.

Таким образом, одним из основных исследовательских принципов можно считать принцип отказа от распространения существующих шаблонов и стереотипов на фиксируемые явления и предметы.

Выше уже отмечалось, что при работе в сельской местности одним из приоритетных направлений становится поиск исторической вертикали (связь настоящего с прошлым), движение по горизонтали (поиск социальных групп, практик потребления/производства экономических и культурных ресурсов) ввиду достаточно низких показателей плотности населения (по отношению к показателям городов) особой сложности не вызывает. При проведении исследований в городской среде внимание концентрируется на выявлении «подпространств», социальных полей с различным типом организации связей (локальная, сетевая). Исторический дискурс, являясь частью культурного капитала, на начальных этапах исследования оттесняется на позиции дальней перспективы (поскольку приверженность историческим формам и содержанию практик здесь чаще условна - поскольку обращение к историческим формам культурных практик в условиях городской среды, чаще условно, и нередко используется для создания иллюзорной связи между прошлым и настоящим²²).

В числе методов, используемых гуманитарными науками при изучении и репрезентации социальных (локальных) пространств, становится метод ментальных/когнитивных или интеллектуальных карт ("cognitivemap","mindmap")²². В англоязычной литературе используются термины imaginarymaps(Trowbridge G., 1913)²³, cognitivemaps(Tolman E.C.,1948, KosslinS.M., PickH.L., FarielloG.R., 1971, DownsR.M., SteaD., 1973)²⁴, mapsinminds (DownsR.M., SteaD., 1977)²⁵,mentalmodels (Johnson-LairdP.N., 1988)²⁶.

Ментальная карта представляет структурную схему, элементы которой располагаются в последовательности подчиненной причинно-следственной связи, и может рассматриваться в качестве разновидности орграфа²⁷. Использование технических средств позволяет  создавать карты с помощью компьютерных программ (FreeMind, ThePersonalBrain, XMind, ConceptDraw MindMap и пр.) 

Метод когнитивного моделирования, представленный в работе американского политолога Р. Аксельрода «Структура решения: Когнитивные карты политических элит»²⁹, основывается на структурировании ситуации (кейса), ее графическом отображении (ориентированный граф) и последующем анализе. Интерес к математическому моделированию (теория графов, теория игр, ментальных карт) объясним и с позиций представления расширенных возможностей в области теоретического прогнозирования³⁰. Алгоритм построения модели может быть выражен в виде замкнутой цепи:

• определение цели и задач исследования
• сбор и фиксация информации
• выявление факторов, влияющих на исследуемые объекты и  причинно-следственных связей
• построение модели
• математическое прогнозирование
• конвертация в исследуемую область
• верификация
• возврат к исходным позициям (следующий уровень).

Приведенные выше методы могут быть использованы для диагностики социального пространства и формирования информационной базы, которая, в свою очередь, может найти применение при определении перспективных политик развития конструируемой социальной группы. Поскольку любое социальное поле многомерно и посредством выстраиваемых связей «прорастает» в иные социальные и субъективные структуры (пространственные, экономические, культурные и пр.), возникает необходимость изучения существующего ресурса. В этой статье мы остановимся на вопросах, связанных с конструированием культурного поля.

Практики конструирования культурного поля в приходских институтах РПЦ

Ритуальные богослужения (службы, требы, таинства), объединяющие участвующих в группу (приход, общину), можно обозначить как приоритетные культурные практики. Схематическое отражение связей, возникающих между служителями культа и членами прихода, показывает доминирование линейной зависимости. Это ситуация, когда коммуникативные связи ограничиваются практиками потребления: общение прихожан скорее носит спорадический характер и основывается на личных интересах.

Иная картина складывается в приходах, не замыкающихся на ритуальном взаимодействии: практики социального служения, образовательные (школы, курсы для различных возрастных категорий), художественно-эстетические, краеведческие, паломнические программы и пр. В процессе совместной деятельности возникают и укрепляются социальные связи, происходит взаимопересечение интересов и объединение индивидов  в сообщество³¹. Поле группы «расслаивается»: образуются множественные подсистемы, усложняется схема коммуникативных связей (переход от линейной зависимости к нелинейной).

Социокультурные политики становятся определяющими при выборе приоритетных направлений деятельности подгрупп, реализуемых программ, методов, форм и т.д. Координация ведется с учетом информации по диагностике среды (см. об этом выше). Успех реализации намеченных проектов во многом зависим от привлеченных ресурсов.

Ресурсы определяющие политики? Ресурсы становятся одним из определяющих и ограничивающих факторов при подготовке и осуществлении проектов: интеллектуальные, экономические, физические, временные и пр. Сконцентрируем внимание на тех, которые в культурном проектировании попадают под определение базовых.

Исходя из позиции соотнесенности с группой, их можно определить как внешние дистанционные источники (возникающие вне) и внутренние (порождаемые группой), ориентированные на собственный потенциал. Приведу примеры из полевого опыта.

Внешние. Обзор материалов, используемых преподавателями детских воскресных школ Санкт-Петербурга для подготовки праздничных программ (наблюдения 1997-2006 гг.), показывал преобладание внешних источников (литературные, музыкальные произведения, тематические репертуарные сборники, газетные и журнальные статьи и пр.). Значительно реже использовались собственные разработки. Что позволяет признать доминантной ориентацию на массмедийные потребительские практики.

В качестве внешних источников могут использоваться и записи полевых материалов, собранные в определенном регионе: экспедиции разных социовозрастных групп, в т.ч. и детских (главное, чтобы работа велась под руководством специалиста), краеведческие программы, детские и молодежные лагеря (поисковой направленности). При работе в таких мегаполисах как Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск появляется возможность взаимодействия с приглашенными специалистами: организаторы конференций, семинаров, концертов, фестивалей, как правило, оказывают содействие объединениям, проявившим интерес к творчеству кого-либо из участников, и помогают в проведении дополнительных встреч на базе клуба (прихода).

Внутренние. В 2011 году во время проведения Международного фольклорного фестиваля «Наследники традиций» удалось познакомиться с одной из его участниц – И.В. Агаевой. Ирина Владимировна - сотрудник Тульского областного краеведческого музея, мастер по традиционной кукле. Большинство творческих находок она связывает с результатами полевой работы. Первый полевой опыт был приобретен еще в студенческие годы, когда на стажировке предложили подготовить праздник новоселов для работников Тульского оружейного завода, получивших квартиры в новых домах: «Обычно пишут сценарий, книги какие-то. У нас ничего не было. Нас послали по квартирам этих двух домов найти людей интересных, кто там будет жить: самого маленького нашли – совсем кроха. Мы представляли на этом вот мероприятии. И старик, которому было девяносто лет – он участник штурма Зимнего дворца – матрос крейсера Аврора. Представляете! В этих домах! Мы пошли по квартирам, и на основании опроса жителей этих домов составили сценарий. <…> Мы сидели у них там часами. Смотрели фотографии, альбомы, носили там какие-то поделки мастеров: то по дереву кто-то вырезает, то там еще кто-то поет, танцует. И все, какие там есть таланты. Представляете, и это все легло в основу этого сценария»³². Полученный опыт оказал влияние на профессиональную деятельность И.В. Агаевой: информантами становятся не только «знатоки», поиск которых связан со специализированными поездками, но и жители соседних домов, дорожные попутчики; собранные материалы используются при подготовке музейных выставок, проведении мастер-классов, подготовке публикаций.

Экспонаты для выставки «Игрушки военного детства» собрали по всей Туле³³: «Я разговорилась с женщиной из соседнего подъезда. Пожилая женщина, и мы просто разговорились с ней. Я говорю: «Мы сейчас ищем игрушки». И она рассказала, что была мастерская на улице Пирогова у нас в Туле, что там был пошивочный цех, что там ремонтировали фронтовую одежду. И вот, остатки, которые вот, из шинели, они – остатки эти – шли на игрушки.Я случайно с ней разговорилась, что болит… Я искала, занималась вот этим.<…>Моей маме было 10 лет, когда началась война. Она тоже помнит, какие там были игрушки у них и как они проводили время и что там делали. <…>Женщины с удовольствием в Туле с удовольствием откликнулись: начали вспоминать, шить – какие были куклы в годы войны, тем более это было не так уж давно. Это их детство, их юность, и родственники их живы оказались. Сделали нам клоуна, сделали нам куклы, нашли что-то: что-то сохранилось, что-то сшили специально. Фабричные игрушки – те, которые из целлулоида, мишек нашли, набитых опилками или стружками. И у нас была прекрасная выставка. Люди дали на время. Мы связались с кукольным театром тульским, который тоже выезжал в годы войны – как фронтовые бригады. У них была кукла «Гитлер», «Гиммлер» <…> наши: Чапаев, и все герои гражданской войны и Великой Отечественной. Все они, в конце концов, побеждают этих генералов. <…>У нас тоже эти куклы были из кукольного театра»³⁴. Проект был представлен на одном из Всероссийских конкурсов, где был отмечен дипломом. Собранные материалы послужили основой для фильма, снятого тульской телевизионной компанией «Отблески нашего детства» и ставшего победителем в номинации «Лучший телевизионный очерк» (Волгоград, 2005). Собственно, культурные проекты основываются на исследовательских практиках.

Обратимся к деятельности общественной организации «Общество русской традиционной культуры» (Санкт-Петербург) на протяжении десяти лет реализующей программы на территории Северо-Западного региона. Поскольку организация «выросла» из прихожан, участвующих в строительстве храма Св. преп. Серафима Вырицкого (Купчино), ее опыт непосредственно связывался с приходской деятельностью (хотя и не ограничивался ею) и может быть интересен широкому кругу специалистов. С 2003 по 2013 гг. идейным вдохновителем «Общества…» был иерей Николай Мочалкин³⁵: его духовная мудрость, эрудиция в области истории и искусствоведения, позволяли нам считать его одним из самых строгих критиков, постоянно стимулировавшим поиск новых форм и направлений деятельности Общества. Возможно, это и помогло определить исследования в области народной культуры как приоритетное направление деятельности организации. Исследовательский ресурс используется при подготовке образовательных, культурных и консультационно-методических программ, реализуемых на разных региональных площадках, и, по сути, служит интеллектуальным и культурным капиталом организации³⁶.

Материалы (звук, видео), оседающие в архиве – «золотой фонд» - пополняются преимущественно во время полевых выездов, а затем конвертируются в необходимые ресурсы: результаты исследований представляются в научном сообществе (публикации, конференции, семинары); отдельные записи предлагаются для использования в образовательных и культурных программах (Клуб «Славянка» при детской библиотеке № 7, г. Санкт-Петербурга, школы, интернаты, детские сады) и нередко приобретают статус "обменного" капитала при выстраивании взаимоотношений с различными институтами.

Сотрудничество с организаторами научных конференций, семинаров, фольклорных фестивалей, концертов народных исполнителей позволяет использовать дополнительные возможности: «Общество русской традиционной культуры» ежегодно предоставляет площадки для открытых творческих встреч участникам городских мероприятий. Дети и взрослые смогли приобрести навыки изготовления вятской керамической игрушки из рук мастера – Н.М. Колчиной, приехавшей из д. Дворяне, Яранского района Кировской области. Знакомство с традиционным костюмом самобытной культурой Пинежского края стало возможно, благодаря общению с фольклорными коллективами, прибывшими из деревень Кеврола, Лохново, Кобелево.

Уникальные странички из летописи народной православной культуры открылись перед собравшимися на встречу с фольклорным ансамблем из с. Волково, Железногорского района Курской области: молебствия и  окказиональные (по случаю) обходы полей  в период кризисных ситуаций (засухи, ливни). В местной традиции сохраняют народный распев молитвенных обращений к Богородице, угодника божьим:«Прэсвитая Богородица, спаси нас. / Святителю отче Николае, моли Бога [о] нас. / Прэсвитая Богородица, спаси нас. /  Заступница, Мать Усердная, моли [о] нас»³⁷. Поют, «когда по полям ходят, то Николу вспоминают, то Богородицу Мать. Идут в два-три хоровода[обходят поле по кругу, разбившись по 2-3 человека – Е.С.]. Один кончает, другой начинает»³⁸.

Сложно описать минуты радости, доставленные детям во время встречи с фольклорным ансамблем из д. Вельцы, Коношского района Архангельской области: игра «Медведь», которую предложили деревенские бабушки оказалась настолько увлекательной, что уговорить маленьких горожан оставить на время площадку, удалось только после обещания продолжить игровую программу с гостями.  Отмечу, что дети, пришедшие на встречу, достаточно хорошо знакомы с репертуаром народных игр (занятия по фольклору, праздники народного календаря), поэтому «успех» следует приписать не столько представленному материалу, сколько педагогическому мастерству жительниц севернорусской деревни. Вопросы, связанные с изучением опыта народной педагогики, долгие годы остававшейся в тени отечественных разработок учебных и воспитательных программ, представляют интерес и рассматриваются во время полевой практики.

Поколенческий аспект социокультурных практик.Взаимоотношения между детьми и представителями старшего поколения (взрослые, старики), нормы, регламентирующие их поведение в повседневности и ритуальных практиках культурной традиции, изучены недостаточно и требуют дальнейших исследований. (см. Самойлова Е. Конструкции социальной интеграции в традиционной культуре). В. Семенова отмечает, что в русском языке термин «поколение» сохраняет смысловую связь с процессами дискретной передачи опыта от одного колена к последующим – «по-коление»³⁹. Современный интерес к поколенческой проблематике вызван ситуациями культурных, политических, экономических противостояний, связанных с распределением ресурсов⁴⁰. Не следуют забывать, что старики и дети, образуют возрастные группы, и также, как в социокультурной традиции русских XIX–н.XX вв.⁴¹ оказываются (полностью или частично) исключенными из процессов материального производства.

Этот фактор оказывал влияние на распределение ролей в ритуалах и обыденных практиках⁴². В качестве примера можно привести рождественские обходы дворов в сельской традиции поморов (с. Нюхча, Поморский берег Белого моря): обходы дворов совершались детьми дошкольного/младшего школьного возраста и одинокими стариками. Они исполняли поздравительные песни (рацеи) и слитые в единый текст Тропарь, Кондак Рождества и Славу…, а взрослые одаривали их предусмотренным по случаю угощением. Собранные материалы позволили определить «направленность перемещения витальных благ (духовных – благопожелания и материальных - продукты, монеты) в сети социальной структуры. С одной стороны, обмен происходил между возрастными группами, участвующими в производстве материальных благ (взрослые), и группами, исключенными из этой сферы (дети, старики)»⁴³.

Сходные примеры фиксируются в традиции восточных славян практически повсеместно, петербургский этнограф Т.А. Бернштам, отмечала, что  «в поздней традиции детско-подростковое колядование пронизывает весь годовой цикл»⁴⁴. Подтверждением может служить запись обряда «Гробки»⁴⁵, сделанная в апреле 2010 года в с. Крячковка, Пирятинского района Полтавской области. На Полтавщине, по сложившейся традиции,  пасхальное поминовение умерших совершается в понедельник или вторник на Фоминой неделе (в Пирятинском районе это понедельник). Полноправными участниками обряда становятся дети. Они совершают обходы могилы и собирают поминальное угощение.

Функции детей и стариков оказывались близкими «на семантическом уровне “чистоты” (несозревшей или угасшей энергии)»⁴⁶, что нередко использовалось при трансформации практик. Так, в поморской Нюхче сельские жители отмечают перемены, происходящие в поминальных практиках: если раньше угощение предназначалось одиноким богомольным старичкам и старушкам, то в последние годы предпочитают отнести приобретенные в магазине сладости в местный детский сад, чтобы детишки помянули⁴⁷. Причина ролевых замещений связана с изменением положения стариков: формально они оказываются исключенными из сферы производства (освобождается время, появляются возможности для участия в ритуальных практиках), но нередко являются более обеспеченными, нежели трудоспособная часть населения (лишенная возможности заработка), поскольку получают ежемесячные финансовые выплаты (пенсии)⁴⁸.

В определенном смысле приходские институты можно рассматривать как уникальную базу, предоставляющую возможности для реализации культурного потенциала представителей старшего поколения (опыт, знания, мастерство) и налаживания межпоколенческих связей. В условиях мегаполиса⁴⁹ практики культурных обменов могут использоваться для укрепления взаимоотношений между участниками группы: проникновение  в мир увлечений, знакомство с семейными традициями – ступени на пути преодоления коммуникативных барьеров.

Что касается методов, используемых в культурных политиках приходских институтов, ориентированных на исследование, основным инструментарием становятся методы качественного исследования, а именно, глубинные интервью. «Королевский» способ⁵⁰ сбора этнографического материала (наблюдение) придется оставить в стороне, за исключением тех случаев, когда речь будет идти о фиксации практик настоящего времени (например, участие в семейных торжествах, знакомство с кулинарными традициями и пр.). В этих случаях придется овладеть аудиовизуальными методами – фото -и видеосъемкой⁵¹. Особое место среди исследовательских работ по фотографии занимает книга Р. Барта CameraLusida: Комментарий к фотографии⁵².

Интервью⁵³. Запись интервью и его последующая проработка приводят к рождению нового знания, построению и верификации научных гипотез. В. Ильин отмечает, что качественные интервью, как правило, полуструктурированы, т.е. определены темы, вопросы, но каркас обладает достаточной гибкостью и по ходу работы возможны любые корректировки⁵⁴. В некоторых случаях возникает необходимость в проведении повторных глубинных интервью. Интервью, которые берут с существенным разрывом во времени (в некоторых случаях важно проследить изменения, происходящие в течение определенных промежутков времени) определяют как лонгитюдные.

Возникают ситуации, когда приходиться работать одновременно с несколькими  информантами (пять, десять, пятнадцать человек) – групповое интервью, фокус-группа⁵⁵. И здесь многое зависит от создания условий для возникновения групповой дискуссии, изложения и отстаивания точки зрения каждого из участников.

Методы анализа текста, ориентированные на этнометодологию достаточно подробно представлены в междисциплинарной методологической работе авторским коллективом Тичер С., Мейер М., Водак Р., Веттер Е.«Методы анализа текста и дискурса» (12 методов текстового анализа)⁵⁶. Полезным может оказаться знакомство с работой отечественных социологов П. Романова и Е. Ярской-Смирновой Методы прикладных социальных исследований⁵⁷.

В завершении хотелось бы обратить внимание на проблемы связанные с интерпретацией и использованием полевых материалов в образовательных и культурных программах. Основная сложность заключается в считывании этнографических контекстов (соотнесенности проекций пространства, времени, социальных, культурных ролей и пр.) – «интерпретировать тексты на фоне культурных структур или использовать эти тексты для реконструкции этих структур – это общая особенность всех этнографических методов»⁵⁸. Нередко увлечение яркой художественной формой, попыткой перенесения ее в современные практики может привести к нежелательным социальным эффектам, утрате культурных смыслов и пр. (воздействие обратно ожидаемому).

Например, кукла в традиционных практиках использовалась как предмет домашних коммуникаций: связывала девочку с близкими, домом, способствовала освоению необходимых женских практик. Приобретшая популярность в последние годы тряпичная кукла активно включается в образовательный дискурс: из закрытого домашнего пространства перемещается в публичное, педагоги предписывают заниматься изготовлением кукол как девочек, так и мальчиков! (что влечет определенные нарушения связанные с освоением гендерных ролей в подростковом возрасте и может привести к травмированию психики ребенка)⁵⁹.

Не меньше размышлений вызывает даже поверхностный анализ городских традиционных праздников: празднование «Масленицы» устроители связывают с финалом проекта «Народной лыжни», концертной программой при участии артистов отечественной эстрады⁶⁰, катание на горке, «дискотеки «РАДИО для ДВОИХ» с известными представителями клубной музыки Москвы, Санкт-Петербурга и других городов России»)⁶¹. Из всех перечисленных компонентов в качестве традиционного опознавался лишь один  - катание на горке⁶².

Американский социолингвист и антрополог Делл Хаймс подчеркивал, что при анализе этнографических текстов необходимо понимать «какие паттерны, в каких контекстах существуют, как, где и когда они вступают в игру»⁶³. Следовательно, не поверхностное считывание, а этнографический текстуальный анализ – как основа исследовательских интерпретаций и социокультурных практик.

В настоящем параграфе была предпринята попытка привлечь внимание специалистов к проблемам конструирования социокультурного поля в приходских институтах Русской Православной Церкви: от методов диагностики среды, стратегий поиска и социальных интеграций к практикам социального моделирования (уход от культурных клише и штампов массмедийной культуры). Хотелось представить материалы, побуждающие критику и поиск новых подходов, а также показать перспективы, открывающиеся при использования этнографических методов. Надеюсь, подборка полевых визуальных материалов окажется полезной, как для исследователей, так и для широкого круга практиков.

¹ Авт.: Самойлова Елена, соискатель МАЭ РАН

² В годы служения владыка уделял внимание и поддерживал создание сестричеств – «сестринство», которые после его гибели, смогли продолжить служение, «рассеявшись» по обширной территории района.

³ Парочка – название традиционного женского костюма, состоящего из двух предметов (юбки и кофты) сшитых из одноцветной хлопчатобумажной ткани.

⁴ ПМА, запись: Т. Щепанская, Е. Самойлова, 2010.

⁵ ПМА, там же.

⁶ ПМА, там же.

⁷ Об использовании потенциала сакрального локуса на примере Трутневской Пещёрки См. Кормина Ж. Религиозность русской провинции: к вопросу о функции сельских святынь // Сны Богородицы: Исследования по антропологии религии. СПб., 2006. С. 130-150.

⁸ Речь идет о той же территории, что и в первом примере.

⁹ ПМА, запись Е. Самойлова, 2010.

¹⁰ Женщины старшего возраста (20-х-30-х гг. ХХ в.) в силу привычки и по причине физической немощи, как правило, сохраняют практику домашних молений (см. фото «домашний иконостас» в доме, где в годы гонений совершались коллективные молебствия мирским чином, собираются и сейчас).

Домашний иконостас

¹¹Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2007. С.52.

¹² Там же. С. 54.

¹³ Там же. С. 53-54.

¹⁴ Ильин В. Потребление в социальном поле. [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://www.consumers.narod.ru. Дата обращения: 05.07.2013.

¹⁵ Там же.

¹⁶ Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб., 2000. С. 42-44.

¹⁷ Там же. С. 32-33

¹⁸ Термин П. Бурдье.

¹⁹Бурдье П. Социология социального пространства… С. 36.

²⁰Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы М.: Наука, 1972, Ядов В.А. Стратегия социологического исследования М., 2003; Ильин В. Драматургия качественного полевого исследования СПб., 2006; Квале С. Исследовательское интервью М., 2003; Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: Обоснованная теория, Процедуры и техники. М., 2001, Тавокин Е.П. основы методики социологического исследования М., 2009

²¹ ПМА, инф.: А.И, Яблокова, 1927 г.р., Вологодская обл., Кадуйский р-н, зап.: Т. Щепанская, Е. Самойлова, 2009.

²² Hobsbawm E. The invention of tradition // Eds. Hobsbawm E., Renger T. The invention of tradition. Cambrige. 2003.

²² Линч К. Образ города. М., 1982; Найссер У. Познание и реальность. М., 1981.; Веселкова Н.В. Ментальные карты города: Вопросы методологии и практика использования // Социология, 2010 № 31. С. 5-29; TverskyB.,Lloyd R., Hirtle S., Freksa Ch., Mark D. Cognitive models of geographical space // Geographical information science, 1999, vol. 13, no. 8, 747-774. ипр., библиография по теме см. Маслинский К.А. Библиография по теме: Ментальные модели пространства ("cognitivemap" and "imageofenvironment") [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/ Дата обращения: 26.07.2013; Мюллер Х. Составление ментальных карт: Метод генерации и структурирования идей М., 2007.

²³Trowbridge G. On fundamental methods of orientation and ‘Imaginary maps’ // Science, vol. 88, 1913.

²⁴Tolman E.C. Cognitive maps in rats and men // Psychological Review, 55, 1948; Kosslin S.M., Pick H.L., Fariello G.R. Cognitive maps in children and men // Child development, vol. 45. 1971; Downs R.M., Stea D. (eds.) Image and environment: cognitive mapping and spatial behaviour. Chicago, 1973;

²⁵Downs R.M., Stea D. Maps in Minds.Reflections on cognitive mapping.London, 1977.

²⁶Johnson-Laird P.N. Mental models: Towards a cognitive science of language, inference and consciousness. Cambridge, 1988.

²⁷ Ориентированный граф – граф, каждое из ребер которого имеет направление.

²⁸ [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://www.stimul.biz/ru/lib/soft/. Дата обращения: 03.08.2013. Также можно заглянуть на сайт Т. Бьюзана, где помимо программного обеспечения представлена библиография и представляется возможность получения консультаций по вопросам использования метода ментальных карт. [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://www.thinkbuzan.com/. Дата обращения: 04.08.2013 (БьюзенТ. И Б. Супермышление. Минск, 2003).

²⁹Axelrod R. The Structure of Decision: Cognitive Maps of Political Elites. Princeton, 1976.

³⁰См., например, работы Ф.С. Робертса (директор DIMACS, Центр дискретной математики и теоретической информатики): Робертс Ф.С. Дискретные математические модели с приложением к социальным, биологическим и экологическим задачам. М., 1986; BermondJ-C., Bond J., Martin  C., Pekec A., Roberts F.R. Orientations of annular cities. J. of Interconnection Networks, 2000, № 1, P. 21-46; Pekec A., Roberts F.R.The role assignment model nearly fits most social networks. Math.SocialSci., 41 2001 № 41, P. 275-293 (Roberts F.S. Discrete Mathematical Models with Application to Social, Biological and Environmental Problems. — Rutgers University, Prentice-Hall, Inc., Englewood Cliffs, New Jersey, 1976; MeaningfulnessOfOptSolnsSchedulingOperResVol46-1998 , file encyclopediafinal, file 140).

³¹Рэдклифф-Браун Табу / Структура и функция в примитивном обществе: очерки и лекции. М., 2001. С. 176.

³² ПМА, инф.: И.В. Агаева, Санкт-Петербург, 2011.

³³ Цитаты из интервью с И. Агаевой приводятся практически без сокращений, поскольку затрагивают вопросы методологии и практики построения культурных программ на основании полевых материалов.

³⁴ ПМА, инф.: И.В. Агаева, Санкт-Петербург, 2011.

³⁵ При жизни батюшки, по причине его необычайной скромности, эта ссылка была бы невозможна. Иногда доходило до того, что он подготавливал научные доклады и просил кого-либо из духовных чад представить их на конференции под именем выступающего, а сам растворялся среди участников мероприятия.

³⁶ Карта создана при использовании программного обеспечения Еdraw (Еdrawmax, proff.7). Электронный ресурс Режим доступа: http://www.edrawsoft.com. Дата обращения: 15.08.13.

³⁷ПМА, фольклорный ансамбль изс. Волково, Железногорского района Курской области, фестиваль «Наследники традиций», Санкт-Петербург, 2011.

³⁸Там же.

³⁹ Семенова В. Социальная динамика поколений: Проблема и реальность. М., 2009. С. 9.

⁴⁰ Семенова В. Социальная динамика… С. 14-17.

⁴¹Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX–н. XX в. Л., 1988. С. 24-76.

⁴² Там же. С. 166-172.

⁴³ Самойлова Е. Практики «дарообмена» в ритуальной культуре поморской деревни н. ХХ - н. ХХI вв. //  Рябининские чтения – 2011. Материалы VI научной конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера / Отв. ред.: Т.Г. Иванова.Петрозаводск, 2011. С. 161. (Статья Рябининские оригинал текст приводится с сокращениями)

⁴⁴Бернштам Т. А. Молодежь… С. 168.

⁴⁵Гробки - местное название пасхального поминовения усопших, в Украине более распространен термин Провiди. В отличие от русско-белорусской Радоницы, рассматривавшейся как день встречи, радостного общения с почившими родственниками, украинские Провiди связаны с представлением о приходе мертвых в мертвецький великдень (Страстной четверг), а на Фоминой неделе происходили их проводи: чистые покойники покидают землю, а «мертвые безбожники остаются на земле до Пятидесятницы» (Бернштам Т.А. Молодость в символизме обрядов восточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве. СПб., 2000. С. 215-216)

⁴⁶Бернштам Т. А. Молодежь… С.171.

⁴⁷ Самойлова Е.Настоящее будущего в ритуальной традиции поморов. Практики памяти // Аспекты будущего: По этнографическим и фольклорным материалам / Отв. ред.: Т.Б. Щепанская.  СПб.: 2012. С. 221.

⁴⁸Там же.  С. 220-221

⁴⁹ Прихожане сельских храмов не только хорошо знакомы друг с другом, но в большинстве случаев связаны родственными отношениями.

⁵⁰Тичер С., Мейер М., Водак Р., Веттер Е. Методы анализа текста и дискурса. Харьков, 2009.  С. 134.

⁵¹  Усманова А. Научение видению: к вопросу о методологии анализа фильма // Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность.  Сб. научн. ст. Саратов. 2007; Барт Р. Третий смысл: Исследовательские заметки о нескольких фотограммах С. М. Эйзенштейна // Строение фильма.  Сб. статей / сост. К. Разлогова. М., 1984; Головнев А. О киноантроплологии // Антропологический форум 2007 № 7, С. 21-32; Пинк С. Визуальная антропология в XXI в.  // Антропологический форум 2007 № 7 С. 67-78.

⁵² Р. Барта CameraLusida: Комментарий к фотографии. М., 1997.

⁵³ Романов П.В., Ярская-Смирнова Е. Р. Методы прикладных социальных исследований. М., 2008. С. 51-101, Квале С. Исследовательское интервью…; Уйти, чтобы остаться: Социолог в поле. Сб. ст. /  Под ред. В., Воронкова, Е. Чекадзе. СПб., 2009

⁵⁴ Ильин В. Драматургия качественного полевого… СПб., 2006. С. 150.

⁵⁵ Мертон Р., Фиске М., Кендалл П. Фокусированное интервью М., 1991. С. 63-82.

⁵⁶См. metody_analiza_teksta_i_diskursa

⁵⁷ П. Романова и Е. Ярской-Смирновой Методы прикладных социальных исследований. М., 2008.

⁵⁸Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования…С. 132

⁵⁹ Самойлова Е.В. «Чтобы традиции не прерывались…»: Реконструктивные практики в контексте современной городской культуры // Сб. материалов конференции Кирилло-Мефодиевский чтения май 2013 г. (рукопись передана в редакцию). С. 4-5.

⁶⁰ Электронный ресурс: http://2009-2012.littleone.ru/. Режимдоступа: 19.04.13.

⁶¹Там же.

⁶²Самойлова Е.В. «Чтобы традиции не прерывались…»… С. 2-3.

⁶³ Цит. по:Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования… С. 133.