Социальное служение Русской Православной Церкви - [электронный ресурс]:

Объект диаконии¹

Название условное и не вполне верное. Люди, которые получают социальную помощь от Церкви, не могут считаться объектом. Вернее их называть адресатами церковного социального служения. Эти люди могут принадлежать к разным категориям – многодетные семьи, пожилые, инвалиды, малоимущие, бездомные, больные и прочее. Их в основном объединяет одна черта – то что называют трудной жизненной ситуацией. И в обществе, к сожалению, достаточно сильны попытки заглушить естественное сострадание к таким людям,  обвиняя или их самих в лени, иждивенчестве, различных пороках, или государство – в преступном бездействии или сегрегации. Это не ново для людей неверующих, не имеющих религиозной мотивации поступков. Тревогу вызывает ситуация, когда к той или этой позиции, характерной для неверующих, начинают склоняться люди, позиционирующие себя православными. Эти люди могут, например, высказывать сомнения в религиозной оправданности благотворительности и служения милосердия, приводя доводы в том числе «от Писания».  Довольно часто они выражают сомнения в универсальности заповедей о любви к ближнему (см. Евангельское чтение о Страшном Суде, Мф. 25), противопоставляя этому тезис ап. Павла: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Сол.3:10). Конечно, приходится напоминать оппоненту, что во-первых, Господь Иисус Христос пришел спасти все человечество, в том числе (и главным образом) грешников,  а во-вторых, суд над грешниками и вынесение решения о достоинстве или недостоинстве того или иного человека – прерогатива Бога, а наша скромная задача – верить написанному в Евангелии и творить дела милосердия.

Однако мы часто увлекаемся апологией нашей деятельности и даже не замечаем важного оттенка данной нравственной проблемы: насколько для нас, для наших действий важно, пойдёт ли наша помощь впрок, изменятся ли адресаты нашей помощи? Этот вопрос звучит, как риторический: ведь мы отвечаем не за то, каков сам по себе наш ближний, а за наше к нему отношение – милосердное или не очень.

Тем не менее, если наш ближний сам по себе перестанет нас интересовать, и мы  упустим его живую личность, наше отношение трудно будет считать милосердным. Разве милосердие рассматривает ближнего в качестве безличного объекта (например, нашей благотворительности)? Разве ближний – тренажер для наших упражнений в добрых делах?

Для того, чтобы разобраться в этой непростой нравственной задаче (ведь мы запутались даже в текстах Писания, придя к видимому противоречию между чтением о Страшном Суде (Мф. 25:31-46) и посланием ап. Павла к Солунянам, где говорится: «… если кто не хочет трудиться, тот и не ешь…» (2 Сол.3:10) неизбежно обращение к догматике. В отрывке Евангелия, повествующем о Страшном Суде (Мф. 25, 31-46), Господь призывает творить дела милосердия в отношении всех страждущих людей на том основании, что все «сии» – братья Его меньшие, то есть сопричастники Его человеческого естества. Человеческое же естество, воспринятое Господом, не имеет своей отдельной человеческой ипостаси (как ошибочно предполагал Несторий), но имеет в качестве своего ипостасного носителя ипостась Бога Слова, т.е. второго Лица Св. Троицы. Как поется в догматике 8 гласа: «…От Девы бо чистыя плоть приемый, и из Нея прошедый с восприятием, един Сый, сугуб естеством, но не ипостасию…»². Человечество Господа, таким образом, принадлежит каждому человеку, и поэтому-то и возможным оказалось уврачевание всего человечества: «На рамех, Христе, заблуждшее взят естество, вознеслся еси, Богу и Отцу привел еси»³. Таким образом аргумент: «…так как вы сделали (не сделали) это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали (не сделали) Мне» - это призыв помогать всем страждущим, невзирая на лица, ради любви к Самому Господу, Который носит то же естество, что и мы, и адресаты нашего милосердия.

В греческом тексте эта любовь обозначается термином «ἀγάπη» и означает высшую, совершеннейшую любовь. Об этой любви говорит и ап. Павел в своем «гимне любви» (1 Кор. 13, 1-8). Это же слово мы читаем и у Иоанна Богослова: «Бог есть Любовь»(1 Ин. 4,8). И эта любовь может быть направлена только на личность, только на кого-то, а не на что-то. Нельзя любить близкого человека, в том же смысле, как, например, селедку с луком. Конечно, человеческое естество – это не селедка с луком, но, все же, (несмотря на то, что включает в себя не только плоть, но и душу), без конкретного ипостасного носителя оно представляет собой неодушевленную категорию (и в языке склоняется как неодушевленное – в винительном падеже – «На рамех, Христе, заблудшее взят (что?) естество». А в случае одушевленности – «…спасе мя, заблуждающагося (кого?) человека»⁴). Таким образом, любим в этом смысле мы не само естество, а его ипостасного носителя. В отрывке о Страшном Суде этот носитель – Сам Господь.

Но ведь Господь заповедал любить не только Его, а и ближнего. Своих «братьев меньших» он не обезличил, отождествив с Собой. В своей эсхатологической беседе Христос переключает нас от личности нуждающегося, который нам может быть неприятен или даже ненавистен, на Себя, на Свою Божественную Личность. Смысл сего понятен: Господь нас желает отвлечь от лицеприятия, от пристрастного отношения к нуждающимся в нашей помощи. Эти же призывы звучат в Нагорной проповеди - быть сынами Отца Небесного, который «солнце Свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя», Господь призывает любить врагов, благословлять ненавидящих нас и творящим нам напасти. Таково, по-видимому, значение этих призывов к безличному восприятию адресатов нашего служения.

Но Господь не может абсолютизировать эту отрешенность от личности нашего ближнего. Ведь любить нам надо именно этих людей, а не каких-то вымышленных. Подчеркнув абсолютный характер требования о любви к ближнему, которое не может быть отменено личными особенностями последнего, Господь никак не отменяет и того положения, что в наших ближних при служении милосердия для нас чрезвычайно важна именно личность, ведь любовь в значении «ἀγάπη», как уже говорилось, может быть направлена только на личность.

То есть субъект, а, следовательно, и субъективная составляющая  судьбы ближнего для нас представляется чрезвычайно важной.

Непонимание этого теоретического, богословского момента и приводит зачастую к путанице. В разговорах о  нуждающихся мы постоянно слышим вот такие вопросы в разных вариантах:

Как относиться к нищим, которые сидят рядом с храмом, и людям, приходящими в храм за материальной помощью? Чтобы по-христиански? Вроде бы, «просящему - дай», а с другой стороны, – нельзя же потакать тунеядцам, обманщикам, алкоголикам, тем самым развращая их. И все-таки: они же тоже люди, они тоже зачастую нуждаются в помощи. И еще: в помощи-то они нуждаются, но зачастую не в той, о которой просят. А рассуждая об этом, не впадаем ли мы в грех осуждения или просто ошибку в отношении человека?

Распутать этот клубок вопросов можно, выделив два возможных подхода к нашим адресатам, просящим помощи. Мы можем к ним относиться как к некоему образу, так сказать «архетипу», который можем видеть в нашем ближнем. Личность же человека при этом можно вынести, так сказать, «за скобки» – если есть риск пристрастного, лицеприятного отношения. А можем воспринять нашего адресата как данную личность с данными личностными особенностями и проблемами. Ни в том, ни в другом случае мы не погрешаем против любви к Богу и ближнему. Просто в первом случае наша любовь направлена на Господа, чей «брат меньший» перед нами, а во втором – непосредственно на личность нашего адресата. Но нужно знать, когда уместен тот или иной подход. Это может избавить нас от фатальных ошибок.

Просящие милостыню

Человек стоит или сидит с протянутой рукой, шапкой и т.п. Cвою просьбу он может никак не озвучивать (поза просящего говорит сама за себя), а может высказывать ее какими-то общими словами: «Подайте Христа ради» или: «Подайте на хлебушек». Существуют и другие варианты, но для просящих милостыню характерны следующие два признака:

1) просьба адресована не какому-то конкретному человеку («Помогите, люди добрые!»);

2) желательный размер помощи не указывается («Помогите, кто сколько может!»).

Здесь вполне уместен «архетипический» подход. Когда мы видим человека, просящего милостыню, мы стоим перед очень простым выбором: дать (если есть и не жалко) или не дать (если нечего или жалко). Личность просящего как таковая нас не интересует. Если мы даем Христа ради, то наше подаяние принимает Сам Христос. Подаяние – это, можно сказать, ритуальное действо, акт веры. И направлен он к нашей душевной пользе. И дабы «не погубить мзды своея», не стоит размышлять, кто перед тобой – действительно нуждающийся человек или «профессиональный» нищий. По крайней мере, эти соображения не должны влиять на наше решение – дать или не дать. Сами эти мысли не могут не прийти в голову, но мы можем их отвергнуть.

Другой разновидностью этой «неуместной рассудительности» могут быть попытки навязать такому человеку адресную помощь. Это тоже неправильно. Давайте ради эксперимента попробуем, например, нищему с гноящимися ранами на ногах, сидящему у Покровского монастыря (там таких много), предложить сделать перевязку. Заранее могу назвать адрес, по которому мы после этого будем отправлены. Обидно будет выслушать нечто подобное? А разве в наших действиях нет ничего обидного? Как бы мы поступили, если бы какой-то незнакомец предложил нам деньги, чтобы мы сходили к стоматологу или купили себе крем для обуви? Если мы воспитанные люди, не стоит вторгаться туда, куда нас не приглашают. Этот человек заслужил, чтобы его обидели? Возможно, но ведь обидчиков у него и без нас хватает!

Но случаются и трагические случаи, когда мы пытаемся от чистого сердца помочь человеку, который нас лично ни о чем не просил:

ЦИТАТА

«Недавно в Твери произошла трагедия. Бомж убил прихожанку храма, которая встретила его после службы на паперти и пригласила к себе домой просто для того, чтобы накормить. Доброта и радушие обернулись страшной бедой. И для нас это повод вновь обратиться к непростой проблеме: что значит помогать ближнему?

Она помолилась. Исповедалась и причастилась. Выходя из нашего храма, подала нищему монетку. Посмотрела на его скорбный вид и сказала: «Приходи ко мне на обед». Наверное, вспоминала слова Спасителя: «Я был голоден, а вы не накормили Меня»... Он пришел по указанному адресу. Она налила ему тарелку супа. Он съел и, достав нож, нанес ей два удара, от которых она умерла. Он взял велосипед, который она и ее муж купили их сыну. Ее звали Надя.

Убийца задержан и признал свою вину. Велосипед он продал за 800 рублей...» ⁵

Упокой, Господи, душу рабы Твоея! Неуместно обсуждать: права или неправа была Надя, накормив нищего. Речь не об этом. Она уже вне всякого суда. Речь о несчастном убийце: что им двигало? Полагаю, ненависть. Ненависть и зависть к благополучным людям. Непрошеноеблагодеяние со стороны Надежды только подогрело в нем злобу. Светлая память Надежде, но нам надо знать, чем мы рискуем, поступая подобно ей. Готовы ли мы к венцу страстотерпца? И не спровоцируем ли мы нашего подопечного на столь тяжкий грех?

Адресная помощь

Но вот человек обратился к нам лично – и это требует нашей личной реакции. Сидя на паперти и не обращаясь ни к кому конкретно, человек приемлет подаяние как бы из руки Божьей: он рискует ничего не собрать, но верит, что Бог его не оставит. И мы, не зная, как он распорядится подаянием, подаем в расчете на то, что Господь «все управит». Но теперь он обращается лично к вам, и схема взаимоотношений меняется. Почему просящий выбрал именно вас? У вас доброе лицо или вы одеты «по-православному»? Может быть, вы, проходя мимо храма, перекрестились? Или стоите в очереди за чем-то (например, билетом на поезд) и не можете отвертеться, сказав, что у вас нет денег? Так или иначе, но у человека сложилось впечатление, что вы ему не откажете – иначе какой смысл обращаться с просьбой? В данном случае, надежду на Бога он спроецировал на вас, и это весомая причина задаться вопросом: пойдет ли ваша помощь впрок? Здесь «архетипический» подход должен уступить место другому – персональному.

Как исключить обман?

Это крайне сложно. Полагаясь на свой опыт или интуицию, обязательно ошибешься. Профессиональные обманщики, да и просто неглупые люди, попавшие в трудную ситуацию, при необходимости обведут вокруг пальца любую спецслужбу. Выход один: разговор нужно вести так, чтобы нашему подопечному стало неинтересно нас обманывать.

Самый надежный из возможных способов – это оказание конкретной неденежной помощи. Обосновывая свои просьбы, люди, как правило, рассказывают о какой-то серьезной проблеме, нуждающейся в разрешении. И если нам рассказали о некоей проблеме, естественно, мы вправе считать, что собеседник ждет от нас помощи в разрешении ИМЕННО ЭТОЙ проблемы. А способ разрешения ее, надо полагать, предоставлен на наше усмотрение.

Попробуем начать применять это правило. Маленький совет: всегда нужно давать подопечному путь к отступлению. Если, например, человек говорит, что у него нет денег на дорогу, не стоит тут же покупать ему билет. Скажите, например, что купите ему билет, но сейчас вы заняты, освободитесь через пару часов. Можете вскользь упомянуть, что билет отдадите проводнику, а не этому человеку. Конечно, нужно спросить его, согласен ли он с таким вариантом решения его проблемы?

Почему даже «честные» просители предпочитают получать помощь деньгами?

Применение этого правила позволит отсеять значительное количество просителей. Может быть, даже очень значительное. И даже таких просителей, в которых мы были абсолютно уверены. И вдруг окажется, что вокруг столько обманщиков, что никому и верить-то нельзя! Но не будем торопиться с выводами.

Даже если подопечные нас обманывают, мы не должны относиться к ним хуже. Люди идут на обман не от хорошей жизни. И главное: если человек отказался или уклонился от помощи вещами, это еще не повод подозревать его в мошенничестве – большинство людей, просящих о помощи, предпочитают получать помощь деньгами.

Например, обратился к нам голодный человек с просьбой его накормить. Мы пошли в магазин и купили ему пирожок или курицу гриль. А у него, допустим, - хронический холецистопанкреатит. Он нас проклинает, так как остался голодным, а мы сердимся: «Скажите, какой привередливый!». Да и деньги потрачены впустую. Или человек жалуется на то, что обувь прохудилась, а новую купить не на что. Спрашиваем размер и покупаем. Но... ботинки жмут в подъеме и пятку натирают – просто у него необычная форма стопы, о чем мы, естественно, не догадывались.

Дареному коню в зубы не смотрят, конечно, но разве можно считать, что в вышеуказанных случаях мы помогли? Зато не дали себя обмануть и очень гордимся своей рассудительностью! Поэтому-то и большинство просителей к помощи вещами относятся с предубеждением: «обязательно дадут или не то, что нужно, или не столько, сколько нужно, да еще и руки им целуй! Дали бы лучше денег, я ведь просил пятьсот рублей всего, а они потратили полторы тысячи, а толку-то что?» Мы можем отнестись к этому ворчанию как к черной неблагодарности, но грош нам, христианам, цена, если единственным или главным мотивом нашей деятельности является ожидание благодарности.

Почему же все-таки не стоит оказывать денежную помощь?

Так может быть, все-таки давать деньги, если это реальная помощь, и Бог с ними, с обманщиками? Нам это, конечно, проще. А нуждающимся? Дело в том, что даже «честным» просителям денежная помощь впрок никогда - или почти никогда - не идет. Уже то, что человек обращается с просьбой, свидетельствует о том, что сам он с возникшей ситуацией не справляется.

Например, человека ограбили, или он потерял деньги, отложенные на дорогу. Он примерно знает, сколько стоит билет до его станции. Мы даем ему необходимую сумму. Но в кассе билетов в плацкартный вагон не осталось, а на купейный билет денег не хватает. И человек опять «завис» на вокзале. Деньги, которые мы ему дали, он если и не пропьет, то быстро проест. И опять приходит просить. Мы на него сердимся: «Он нас обманул!», и напрасно: мы изначально стали действовать неправильно.

В таких случаях мы должны вмешаться в эту ситуацию, но вмешаться умело и тактично. Вмешательство сродни вмешательству врача. А дать денег немногим лучше, чем дать «добрый совет»: просящий, как правило, ни тем, ни другим воспользоваться не сумеет.

С чего начать?

Начинать всегда необходимо с исследования проблемы. Первую информацию мы всегда получаем от самого человека. Но почему-то главный вопрос, возникающий у нас, когда мы слушаем рассказ подопечного, - «врет или не врет?». Такое отношение основано на том, что мы мыслим полярными категориями, не допускающими оттенков или полутонов. И таким подходом мы зачастую отталкиваем людей, действительно нуждающихся в помощи. Человек уходит от нас, оскорбленный недоверием, а мы полагаем, что «на воре шапка горит».

Целью критического отношения к истории, рассказанной подопечным, является не выведение на чистую воду обманщика, а правильное понимание сложившейся ситуации. Искажение информации далеко не всегда является следствием злонамеренной лжи. Человек может искренне ошибаться, односторонне оценивать события, что-то недоговаривать (и он имеет на это право), не придавать значения чему-то с нашей точки зрения важному. Необходимо четко представлять себе причины того, почему подопечный может искажать информацию. О том, как отсечь главный мотив ко лжи, я уже говорил выше. Могу лишь добавить, как это можно объяснить подопечному, чтобы у того не было «официального» повода обижаться.

В храм, где я служу, часто приходят просители. Поскольку я отвечаю за социальную работу, мне поручают разбирать их просьбы. Пришел мужчина лет 35-40 с маленькой девочкой и попросил денег на операцию девочке (у нее врожденный порок сердца). По словам отца, до необходимой суммы не хватает четырех с половиной тысяч рублей. Семья приехала из Брянска, мама осталась на вокзале с вещами. Я попросил отца показать выписки из истории болезни с назначениями. Мужчина ответил, что все документы у жены. Я объяснил, что мне необходимо ознакомиться с документами, попутно заметив, что если решение об оказании материальной помощи будет принято, деньги будут переведены на счет клиники, где будет делаться операция. Я объяснил это тем, что деньги у нас не свои, а спонсорские, за них мы должны отчитаться. Для обоснования расходов нам нужны копии медицинских документов, а для их подтверждения - платежные документы. Такое объяснение этого человека вполне устроило. Правда, больше я его не видел.

Еще один пример.

Мужчина просит денег на лекарства. Спрашиваю: какие лекарства нужны?

- От головы.

- Как называются?

- Я точно не помню.

- А как ты их будешь покупать, если не помнишь?

Видно было, что парень не подготовился и начинает импровизировать:

- Я лежу в больнице. Лекарства мне покупает медсестра, она знает, что нужно.

Совершенно глупая, «шитая белыми нитками» история. Что делать? Сказать просителю: «Иди отсюда! Научись врать сначала!»? Это допустимо, если сказать это с отеческой любовью, со скорбью за этого врунишку, а не с торжеством - «ага, попался!» Но не будем себе льстить: не получится у нас первой интонации, а наверняка, выйдет второй вариант, и тогда человек уйдет озлобленным, а главное – получится, что мы отказали человеку в помощи, мотивировав свой отказ недоверием, как будто блюдем какие-то свои интересы. В то время как главный наш интерес – помочь человеку. И тогда ответ нашему просителю будет таким:

- Да ты что, в своем уме? А если эта медсестра тебя отравит? Или кладет твои деньги себе в карман, а тебе покупает дешевые лекарства, которые не помогают? Немедленно уточни у лечащего врача название препарата и приходи к нам, мы тебе все купим.

Но если главный «корыстный» мотив отсечен, а достоверность рассказа человека вызывает сомнения, то надо понять, почему? Самая распространенная ситуация: подопечный нам просто не доверяет. А мы часто доверяем незнакомым людям? Так что настороженность просителя вполне естественна. Нужно ломать эту стену, и у нас имеется очень важный аргумент. Мы говорим: «Слушай! Твой рассказ - это детский лепет какой-то! Мы ведь не в милиции: ты же сам пришел и просишь помощи, а не я к тебе. Если ты не доверяешь мне, то зачем обратился?» - и дальше объясняем, что именно в его рассказе вызывает у нас сомнения.

Иногда сомнения возникают из-за недоразумения. Обратился ко мне мужчина лет 40 с просьбой приютить его в Москве на месяц. Спрашиваю: «Как тебя занесло в Москву?» Говорит, что приехал из Краснодарского края вместе с ветераном Великой Отечественной войны в госпиталь для ветеранов. Спрашиваю: «В госпиталь удалось человека устроить?» - «Удалось», - говорит. Долго пытаюсь понять, кто его отправил в такую поездку и почему не обеспечил жильем, и еще: зачем ему задерживаться в Москве на месяц? Ну, уехал бы обратно и приехал бы к выписке. Нет, ему почему-то надо каждый день навещать этого человека. Выяснилось, что больной в уходе не нуждается. Я попытался понять, зачем тогда его здесь караулить? Стал расспрашивать – тот обижается: «Вы, вроде, батюшка, а рассуждаете, как чиновник!» Я начал закипать: «Мне кажется, у тебя с головой не все в порядке: в Москве без крыши над головой тебя или ограбят, или убьют, или продадут в рабство, и все из-за твоей глупости! Зачем тебе каждый день навещать этого человека? Что это ЕМУ даст? Ты что - придешь, погладишь его по головке и уйдешь? Какой ему от этого толк?» Тот в ответ: «Ну, а вы бы как поступили, если бы ваша мать заболела?» Я опешил: «Так это твоя мать?» - «Да».

Обращаясь в различные инстанции и говоря там о своей матери, человек настолько привык упирать на ее статус ветерана, что в разговоре со мной просто забыл сказать о том, что речь идет о его маме, самом дорогом для него человеке. Все стало на свои места, мы устроили его в недорогое сетевое общежитие, где он дождался выписки матери, и они вернулись домой.

Расспрашивая человека, можно мысленно расположить рассказанное им вдоль временной оси, и как бы заполнить «белые пятна», оставшиеся после рассказа. Очень важно узнать о каждом отрезке жизни подопечного. Выслушивая рассказ о каждом событии, можно поинтересоваться подробностями. Можно попросить рассказать одну и ту же историю дважды и сравнить оба варианта. Если подробности не совпадают, можно задать вопрос: «Почему?» Иногда у собеседника это вызывает раздражение: «Для чего вы меня так подробно расспрашиваете? Вы что, мне не верите?!» На это есть простой ответ: «Я думаю, как тебе помочь, и здесь важна каждая мелочь».

Варианты «бескорыстной лжи»

Когда слышишь рассказ, место которому в сборнике «Приключения барона Мюнхгаузена», невольно задаешься вопросом: а насколько этот человек психически здоров? Необходимо побеседовать с ним подольше, выяснить все поподробнее. Психические больные люди, как правило, знают свой диагноз и готовы рассказать о своей болезни. Но к содержанию своего бреда в настоящем они относятся некритично и не увязывают его со своей болезнью.

Чаще бывает так, что ваш собеседник не только не блещет фантазией, а, наоборот, «скромничает». Таков, например, наш старый подопечный – Виталий Б. Из истории его жизни мы знали только то, что он побывал в местах не столь отдаленных, и что у него сочетанная травма – перелом костей таза с повреждением тазовых органов. Но нам были неизвестны подробности. На вопрос: за что сидел, Виталий называл статью УК, по поводу травмы говорил, что попал в автомобильную аварию. И только недавно нам удалось узнать, что с ним произошло на самом деле.

В тюрьму Виталий попал за то, что, застав свою жену с любовником, навел на них двустволку и заставил выпрыгнуть из окна с третьего этажа в том виде, в котором застал. Травму же нанесла ему жена, когда он вышел на свободу. Подговорив своего любовника, она набросилась на Виталия и жестоко избила его.

Эта ужасная история отчасти объясняет феномен «бескорыстного вранья». Люди не хотят выставлять такие подробности своей жизни на всеобщее обозрение, они с радостью сами забыли бы о мучительном прошлом, им трудно с этим жить. И не стоит удивляться, если подопечный не сразу решается на откровенный разговор и отделывается наспех придуманной, не выдерживающей никакой критики историей. Вызывает большее удивление ситуация, когда человек сразу все рассказывает; подвоха стоит опасаться, скорее, именно тогда, когда все выглядит «складно».

Вообще же лучше не искать подвоха, а просто быть внимательным к людям, главным образом, думая об их пользе. Этот подход – практически беспроигрышный.

В качестве иллюстрации к вышесказанному разберем случай, происшедший с читательницей сайта «Милосердие. ru».

ЦИТАТА

«Здравствуйте. Хочу рассказать о своем опыте помощи бездомному, т.к. не могу оценить, положительный он, или отрицательный.

Примерно месяц назад, когда я возвращалась из храма, ко мне подошел человек и стал просить: помогите. Достала 100 руб., подала (милостыня не маленькая). Но он не отходил, говорит: мне деньги не нужны, а нужна помощь, все помогают только словами, а деньги у меня есть (показывает), но не хватает на билет, а заработать без паспорта не могу. И рассказывает историю: зовут Анатолий, сам из города Шахты Ростовской области, приехал в Москву за легкими деньгами, связался с бандитами, но они обманули, документы отняли, и «домой поехать не могу - меня там бандиты убьют, а хочу ехать к сестре в Новосибирск, она обещала помочь с паспортом. А получу паспорт - пойду работать, я проводник, и место есть, только паспорт нужен».

Поверила: всякое случается с людьми, вот человек, у которого есть реальный шанс встать на ноги и начать новую жизнь, а в Москве действительно помощи не найдешь. Дала телефон, вечером встретилась и дала ему недостающие деньги на билет в Новосибирск. Только, говорю, как же ты билет купишь без паспорта? - А у меня есть хороший знакомый, Валера зовут, он мне сделает справку об утере паспорта, по ней и поеду. Ну, и слава Богу.

Поздно вечером звонит: у меня все плохо, сестра отказала, сказала - не приезжай. Но этот знакомый Валера обещал сделать паспорт, только нужно еще денег.

Денег он просил много - около 1000 долл. Говорил - помоги, дай в долг, у меня ведь в Москве никого нет, родители бедные, прислать ничего не могут, а я выйду на работу и сразу начну возвращать, верь мне, ведь Бог все видит. Поверила еще раз, отдала всю зарплату и еще заняла.

На следующий день звонок: паспорт получил и военный билет тоже, а еще у меня будет загранпаспорт, знакомый Валера сделает. Я говорю - зачем тебе загранпаспорт, почему ты не пошел сразу оформляться на работу, как обещал? Отвечает: «А у меня с загранпаспортом зарплата будет больше, буду ездить за границу и долг тебе весь сразу смогу отдать. Но на загранпаспорт Валера потребовал еще 1000 долл, а паспорт забрал в залог, пока не получит денег. Помоги мне еще раз!»

Больше помочь я уже не смогла: отдав зарплату, сама жила на заемные деньги. Анатолий звонил, плакал в трубку, говорил, что болен, спит на улице, голоден, а я - такая-сякая - сплю в кроватке и не голодаю, а ему помочь не хочу; заклинал и мамой, и Господом, и святыми. Чего я только не наслушалась за эту неделю! А он умудрился найти по знакомым 800 долл., и ему оставалось только 200, но и этого я дать не могла.

Тут вдруг нашлась другая сестра Анатолия, из Ростова. Она прилетела в Москву и привезла ему 1000 долларов, отложенных «на черный день». Анатолий позвонил мне радостный и рассказал об этом. (Видимо, он все-таки говорил правду о своих бедах, а не пытался «развести» меня, наивную, на деньги). На следующий день он должен был встречаться с тем Валерой, отдать ему деньги и получить свои документы. Все перекрестились и утерли пот со лба. И вот на следующий день он мне звонит и сообщает, что деньги, которые привезла сестра, у него украли. По счастью, те $800, которые он собрал ранее, остались, т.к. были на сохранении у священника одного храма. И ему по-прежнему нужны $200, и все уговоры и моральный шантаж начались сначала.

Так прошли еще две недели. Анатолий нашел еще $100, я к тому времени получила следующую зарплату. Я дала ему недостающие $100, и теперь у него была собрана необходимая сумма ($1000) на документы. Я сказала ему, чтобы больше не звонил, а прислал сообщение, когда устроится на работу, и только после этого сообщения я буду ему отвечать по телефону. Сообщения он не прислал, а через пару дней начал звонить. Я больше не отвечала, т.к. поняла по этим звонкам, что у него опять ничего не получилось и он по-прежнему бездомный.

Вот что получилось из желания помочь бездомному человеку. Он так и остался на улице, я осталась с кучей долгов, моя семья живет в режиме жесткой экономии, т.к. зарплаты и раньше хватало только на необходимое, а теперь еще и долги надо отдавать. Денег не жалко, а жалко и обидно, что они потрачены совершенно впустую. Наверное, все же не нужно было давать денег этому человеку, ведь он их потратил на «левые» документы, на взятки, а это не тот путь, который угоден Господу. И получилось, что доброго дела я не сделала и человеку не помогла.

Извините за длинное письмо, просто очень хотела поделиться с кем-нибудь, но не со знакомыми. Уверена, что никто меня не поймет, а только осудит за глупость».

Я не готов «осудить за глупость» автора этого письма. Она проявила самоотверженное сострадание к ближнему и остановилась лишь тогда, когда поняла, что помощь – не впрок. При этом совершенно очевидно, что женщина допустила очень показательные ошибки:

- необходимо было сразу дать понять, что наличных Анатолий не получит, но билет мы ему купить можем (а в случае выражения неудовольствия со стороны последнего – напомнить: он ведь и сам сказал: деньги не нужны, нужна помощь). Можно было бы даже не вносить «недостающее», а потратиться на всю стоимость билета (все равно в результате расходы оказались значительно выше, чем предполагалось вначале).

- Не следовало давать личный телефон, можно было бы договориться об ином способе связи. Например, назначить встречу в храме или дать служебный телефон.

- Нужно было сразу поинтересоваться документами. Анатолий сказал, что его знакомый Валера готов сделать справку об утере. Надо было подробно расспросить об этом Валере, спросить его данные, созвониться с ним и подтвердить его готовность оформить эту справку для Анатолия. Покупку билета можно было обещать Анатолию при условии предоставления им уже готовой справки.

- Не лишне было бы поинтересоваться телефоном сестры из Новосибирска. Если бы наличие сестры подтвердилось, следовало созвониться с ней и подтвердить ее готовность принять Анатолия.

Конечно, такой подход требует не только внимательности, но и опытности. Если бы наша читательница произвела эти действия, дальнейшего развития этой истории могло не быть. Помощь же без рассуждения спровоцировала подопечного на дальнейшие просьбы – уже явно мошеннического характера. Например, фантастическая ситуация с восстановлением паспорта за один день: сделать это нереально ни за какие деньги. Когда прозвучала такая просьба, следовало спросить: дорогой Анатолий, а почему ты думаешь, что твой знакомый Валера тебя не обманет? Насколько ты его хорошо знаешь? Ты ведь уже имеешь печальный опыт общения с бандитами, он тебе дорого обошелся, зачем наступать на эти грабли дважды? Если даже и будет паспорт, какова вероятность, что он не окажется поддельным? Я хочу тебе помочь, а не посадить тебя в тюрьму! Давай попробуем как-нибудь по-другому решить твои проблемы.

Данные ошибки, допущенные женщиной, - тактические. Однако, была и более крупная – стратегическая. Прежде чем оказывать помощь на такую сумму, не лишним было бы посоветоваться с духовником или внушающим доверие священником и испросить благословение на это доброе дело.

Принципы церковного социального служения⁷

Председатель Синодального  отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон в своем докладе на конференции по церковному социальному служению выделил четыре специфические характеристики диаконии: 1) православное социальное служение – это  «служение любви»; 2) совершая социальное служение, христианин жертвует собой, сострадает, сочувствует, помогая понять тайну страдания – «полюбить свою болезнь» больным; 3) дела милосердия – общие совместные дела всех членов церкви; 4) служение осуществляется в тайне, «не пиаром, а подвигом»⁸.

Епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон

Указанные епископом Пантелеймоном особенности церковного социального служения, по сути, являются основополагающими правилами практической деятельности. Та деятельность, которая является смысло- и целеориентированной, служит человеку и обществу, и духовный, глубинный смысл социального служения имеет для православного человека первостепенное значение. Принципы православного социального служения, раскрывающие его содержательную и общецелевую направленность, мы называем общими принципами, в соответствии с ними можно рассматривать всю систему диаконии вне зависимости от общественного строя, социальной политики государства. Это справедливость, любовь и милосердие, свобода и солидарность, соборность и субсидиарность.

Наряду с общими принципами, имеющими универсальный характер, существуют  специальные принципы социального служения. Данные принципы связаны с требованиями к профессиональной деятельности в сфере оказания социальных услуг. Они представляют собой руководящие правила, конкретизирующие требования общих принципов при осуществлении социального сервиса и функциональных обязанностей приходских социальных работников. К специальным принципам социального служения можно отнести следующие: универсальность, комплексность, последовательность, конфиденциальность, сочетание интересов клиента социальной службы и общества, акционизм, профилактическая направленность,максимизация социальных ресурсов, преемственность, мобильность, своевременность и др.

Наконец, в органической взаимосвязи с общими принципами социального служения находятся организационные принципы, имеющие более узкую сферу применимости, они выражают требования к системе, структуре, процессу и механизму диаконии в социальных условиях, сложившихся в обществе. Организационные принципы – это: компетентность, полномочия и ответственность специалиста, единство прав и обязанностей, контроль и проверка реализации управленческих решений и др.

Итак, принципы социального служения – это основные требования к его содержанию, организации и осуществлению. Рассмотрим значение некоторых принципов подробнее.

Принцип справедливости означает:«Bо всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так вы поступайте с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф.7,12; Лк.6,31). Справедливость указывает на то, что необходимо «обходиться с людьми не так, как если бы они были одинаковы от природы, но так как этого требуют их действительные свойства, качества и дела… чтобы права и обязанности людей, а также их творческие возможности предметно соответствовали их природным особенностям, их способностям и делам»⁹. Это нравственная позиция, требующая меры воздаяния по заслугам при равенстве возможностей и прав всех граждан. Она поддерживается упорной волей и предоставляет другому его право. Обязанность христианина – осознавать, что то действие, которое он собирается предпринять – справедливо. Существует моральное правило: не делай того, что ты считаешь сомнительным (Плиний). Необязательно знать о всех возможных действиях, справедливы они или нет, но то действие, которое собирается совершить индивид, должно быть тщательно продумано, ему необходимо достоверно знать, что оно не несправедливо. Это основной постулат совести, и в социальном служении необходимо его придерживаться, совершенствуясь путем непрерывного образования, которое может дать средства для того, чтобы хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации.

Можно иметь свои симпатии и антипатии, но они не должны отражаться на качестве работы приходского социального работника с различными категориями клиентов. Какие бы чувства клиент не вызывал у социального работника, «отношения к нему всегда должно быть ровным, доброжелательным и внимательным, а его проблемы должны оцениваться адекватно… Справедливость должна проявляться и по отношению к коллегам – каждое действие коллеги должно получать справедливую оценку, без преувеличения или преуменьшения его заслуг или недостатков, с учетом как объективных, так и субъективных факторов. Воплощение в практике социальной работы принципа справедливости предохраняет социального работника от отчуждения и от клиента, и от коллектива»¹⁰.

На основании принципа социальной справедливости, с одной стороны, каждый обладает правом на социальное обслуживание, а с другой – отдельные категории населения имеют специальные права, гарантии и льготы в соответствии с их потерями в трудных жизненных ситуациях.

Принцип милосердия находится в тесной связи с принципом справедливости. Справедливость является гранью между законностью и милосердием. Социальная справедливость предполагает право человека на еду, жилье, медицинское обслуживание, образование, отдых, соответствующую оплату труда, достойные условия работы и др. А милосердие и любовь являются средствами восстановления справедливости в случаях ее попрания, возвращая достоинство человеческой личности. Более того, там, где справедливость бессильна, любовь и милосердие всесильны. Милосердие умеет прощать во имя будущего, способствуя открытию новых возможностей человеческого сознания. Такое милосердие не является жалостью, потакая слабостям, но судит со всей строгостью закона. Истинное милосердие предполагает усилие воли и активные действия по оказанию поддержки другому.

Милосердие существует благодаря возникающим в процессе взаимодействия людей эмоциям и чувствам, главным образом, «конъюнктивным» – объединяющим и сближающим, благодаря симпатии, сочувствию, сорадованию, состраданию, эмпатии (от греч. empatheia - сопереживание)¹¹.

Из милосердия происходит любовь к ближнему: «Милосердное служение помогает человеку обрести любовь, а вместе с ней — самоотверженность, кротость, долготерпение, смиренномудрие и другие христианские добродетели» ¹². Отвечая на вопрос: «Что такое сердце милующее?» (Слово 48) - преподобный Исаак Сирин говорил о «возгорании сердца у человека о своем творении, о человеках, о людях, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари… А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и были помилованы… Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворятся сим, как Моисей… и как… Павел… и прочие Апостолы за любовь к жизни людей приняли смерть во всех ее видах… И домогаются святые сего признака – уподобиться Богу совершенством любви к ближнему»¹³.

Принцип любви. Царство Божие есть Царство любви. «Любовь, которая есть БОГ, явление любви в мире – вот что есть такое церковное социальное служение. Любовь – это когда другой человек, каким бы он не был, является для нас радостью… У нас должно быть понимание того, что человек, к которому мы с вами обращены в нашей деятельности, что человек этот – это образ Божий. Образ Господа нашего Иисуса Христа. Человек носит на себе образ того, кто воплотился на нашей земле, стал нашим учителем, нашим Господом. И служа этому человеку – мы служим самому Иисусу Христу. Это мы должны помнить и искать эту радость, радость, которая одна только является целью человеческой жизни», - указывает епископ Пантелеймон¹⁴.

Чтобы на службе Богу принять ответственность за исполнение высшего долга – любви, христианин должен использовать различные подручные средства – аскетизм, созерцание, культовые действия; и по мере освоения более простых практик, приступать к исполнению более сложных – задач из сферы христианского долженствования. Так, новоначальный посредством аскетических практик может учиться управлять своим телом, проходя подвиги волевого сдерживания потребностей в еде, питье, сексуальном удовлетворении. Затем он преодолевает чувства злости, зависти, раздражения и др. порочные наклонности. Возвышение над собственными физиологическими потребностями позволяют человеку овладеть бескорыстием, сопереживанием.

Впрочем, чтобы преодолеть господство страстей, нужно нечто большее, чем гуманистическая доброжелательность. Только любовь способна создать соответствующую преобразующую атмосферу. Любовь не только по отношению к единоверцам и родственникам, но и к инаковерующим. По мысли С.Л. Франка, «высший и универсальный долг христианина есть долг любви к ближнему – к каждому человеку и ко всем людям, - так как он обязан во всех смыслах помогать ближнему и спасать его, он осознает себя косвенно ответственным за всякое зло, всякое страдание, всякую нужду в мире – за все, что есть в мире несовершенного, греховного. Ибо всякое такое зло как бедствие он осознает как итог своего упущения в исполнении долга любви»¹⁵.

С.Л. Франк

Епископ Александр (Милеант) так описывает приобретение любви к Богу и к ближнему: «Поначалу наша любовь к Богу может быть слабой и колеблющейся. Однако, если она искренна, то, подобно искре, она может при содействии Божием все больше и больше разгораться, и тогда она начнет преображать наш внутренний мир. Параллельно с внутренним обновлением будут изменяться и наши понятия, и вкусы, и градация ценностей. То, что раньше нам казалось интересным и приятным, начнет нам казаться скучным и пустым. Театру, танцам, кинофильмам мы начнем предпочитать хорошую книгу или уединенную молитву. Деньги, комфорт и разные земные блага начнут нам казаться второстепенным, а пойти в церковь, причаститься Святых Таин или сделать что-то доброе для другого — делом важным и приятным.

Епископ Александр (Милеант)

Тогда мы начнем понимать людей, которые из чувства крепкой любви к Богу раздавали свое имущество, оставляли свои семьи и все земные преимущества, и посвящали себя  служению Богу. Даже больше этого, ради славы Божией они добровольно терпели всякие унижения, гонения, побои и самую мученическую смерть. Апостол Павел, например, в молодости был очень состоятельным, имел блестящее образование. Как римскому гражданину все двери были ему открытыми. Однако всем этим он пренебрег и добровольно подверг себя многочисленным трудам, гонениям, побоям, лишениям и скорбям ради проповеди Евангелия.

Самым замечательным является то, что он почитал для себя честью и преимуществом то, что другие люди восприняли бы как величайшее горе:

“Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день; считают нас за овец, обреченных на заклание (Псал. 43:23). Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, или Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем” (Рим. 8:35-39)»¹⁶.

Принцип соборности. Несмотря на то, что Евангелие не определяет форм общественной жизни, но «оно прямо называет такие руководящие принципы человеческих общественных отношений, которые, безусловно, дают христианину возможность уметь непосредственно, как при свете ясного дня, оценивать и формы общественных отношений... И не трудно назвать основные евангельские начала для всяких общественных отношений: начала эти - свобода и любовь...»¹⁷. Как внутреннее духовное единство человеческой жизнедеятельности соборность находится в оппозиции с общественностью – организационно-правовым единством. Именно соборность должна являть собой творческое начало общества: «все механическое, извне налаженное и объединенное в человеческом обществе есть лишь внешнее выражение внутреннего единства и оформленности общества, т.е. его соборности» - писал С.Л. Франк¹⁸.

Н.А. Бердяев

Поэтому верующий всегда учитывает роль первородного греха и понимает, что грешные люди не могут создавать безгрешные институты. Как отмечал Н.А. Бердяев, христиане «должны оценивать те относительные формы общества, в которых свобода духа и достоинство человеческого лица побеждают рабство и уничтожение человека человеком. Если христианство отвергает соблазн рая на земле, то это не значит, что оно хочет ада на земле, как более соответствующего греховности человеческой природы... Неискупленный социальный грех ведет к катастрофам»¹⁹.

В своей интронизационной речи в 1990 году Святейший Патриарх Алексий сказал: «Много вопросов встает сегодня перед Церковью, перед обществом и перед каждым из нас. И в их решении нужен соборный разум, нужно совместное решение и обсуждение их на соборах. Соборный принцип должен распространяться и на епархиальную, и на приходскую жизнь – только тогда мы решим те вопросы, которые стоят сегодня перед Церковью и обществом»²⁰.

Святейший Патриарх Алексий

 Соборность приходской жизни – это инициативность мирян в социальной, просветительской деятельности, участие в решении административных вопросов. Причем «религиозное понимание общества как соборного служения правде требует блюдения в общественной жизни двух начал… личной свободы и общественной солидарности»²¹.

Принцип свободы отражен во «Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 года»: «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность» [Ст. 3]. Всякая правовая система выстраивается на идее свободной воли, без которой не было бы разумных оснований для вменения человеку его деяний. Само существование права является демонстрацией общественного признания свободы воли, даже если она отрицается теоретически. Задача права – регулирование взаимоотношений между наделенными свободой волей людьми путем установления равно обязательных для всех, на кого распространяются те или иные нормы права, правил поведения²².

Однако, как сказано в «Основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека»: «Слабость института прав человека — в том, что он, защищая свободу выбора (αὐτεξουσίον), всё менее и менее учитывает нравственное измерение жизни и свободу от греха (ἐλευθερία). Общественное устройство должно ориентироваться на обе свободы, гармонизируя их реализацию в публичной сфере. Нельзя защищать одну свободу, забывая о другой. Свободное стояние в добре и истине невозможно без свободы выбора. Равно и свободный выбор теряет свою ценность и смысл, если обращается ко злу»²³. 

Свобода – не только неотъемлемое право каждого человека, но и его призвание. Призвание – нечто большее, чем долг. Христиане призваны к свободе. «К свободе призваны вы, братия…» (Галл 5:13).

Если в Древней Греции свобода понималась как право гражданина города распоряжаться самим собой и противоположностью свободного был раб, то постепенно данное толкование свободы изменилось. Стоики полагали, что свободен тот, кто думает, поскольку таким образом возможно управлять своими представлениями и страстями, не быть подвластным судьбе. Гностики считали, что несвобода человека – следствие того, что он является частью падшего мира. Православие выдвигает особый тип духовности: смысл человеческого бытия и внутреннего, духовного мира человека, идеал «быть», а не «иметь» (по терминологии Э. Фромма), свобода духа, равенство всех людей перед Богом. По учению Апостола Павла, свобода является свободой от греха (напр., Рим 6:18-23), от закона (напр., Рим 7:4; 8:2; Галл 3;2; 4:5) и от смерти (напр., Рим 6:5; 8:2) ²⁴.

Свобода в Священном Писании ставится очень высоко, это не только возможность выбора, но и задача творчества как преобразования чего-либо, поставленная Богом перед человеком, сотворенным по образу и подобию. Ограничение творческой инициативы личности в социальной, политической, экономической, духовной сферах могут привести к «уравниловке» по нижнему уровню, к пассивности и апатии, но не к равенству. Без собственной активности ни индивиды, ни страны не выйдут на путь решения социальных проблем. Действие под лозунгом «так говорят», «так принято» превращает человека в послушного раба диктаторов. Стандартные унифицированные взгляды опустошают силы человека, дезориентируют его и приводят к потере достоинства. Как писал Франц Кафка в своих дневниках: «полнейшее равнодушие и отупение… Пустота, пустота. Тоска, скука, нет, не скука, только пустота, бессмысленность, слабость» ²⁵.

Обретение цельности и свободы от эгоистичного «Я» возможно путем выхода за рамки собственных проблем, путем выстраивания отношений с людьми на «искренности и прозрачности подлинных чувств», на «теплом принятии и высокой оценке другого человека, тонкой способности видеть его мир и его самого, как он сам их видит»²⁶. Посредством доверительного, глубинного общения станет возможным для индивида«воспринимать и понимать свои качества, которые прежде были им подавлены», обнаружить, что «становится более цельной личностью, которая способна жить с пользой», «более самоуправляемым», «человеком с более выраженной индивидуальностью, способным проявлять себя» [Там же]. Согласно психотерапевту Ролло Мэю, «ни Я, ни тело, ни бессознательное не могут быть “самостоятельными”, а могут существовать только как части целого. И именно в этом целом должны иметь свои основания свобода и воля»²⁷.

Принцип солидарности. Солидарность, равно как свобода, и справедливость обусловлены фундаментальным принципом любви, на котором выстраивается социальное служение. Только лишь на основе взаимопонимания и взаимопомощи Церковь способна выполнить свою миссию в обществе.

Солидарность противостоит деперсонализации и отчуждению человека. Вместо тотальной враждебности к «Дру­гому», в образе которого может персонифицироваться носитель других идей, мнений, человек другой социальной или этнической общности, говорящий на незнакомом языке, вместо конформизма по отношению к тем, кто играет на чувстве солидарности, кто способен убедить людей, что их интересы и чувства ему близки, что он «вылеплен из того же теста», мы, наконец, обращаем внимание на того, кто находится рядом, и шаг за шагом, поступательно открываем для себя удивительный мир человека, с его внутренней болью и радостью, с недостатками и достижениями. Открываясь для общения с человеком любой нации и веры, мы возрождаем в себе доверие и преодолеваем страх самого себя и своего бытия, страх рефлексии, присущий многим и скрепленный договором о «невмешательстве» в жизнь другого.

Не случайно одно из имен Церкви – кинония (общение), так как в ней происходит взаимообщение верующих с Богом и друг с другом. «Приходам должно "быть дело" до всего – как до общественной жизни, экологии, экономики, политики, культуры, принесения туда христианских начал, так и до социально самочувствия и реализации в обществе своих членов, ибо максимальная социальная реализация, преодоление маргинальных тенденций – это важная составляющая общественного служения православного христианина», - призывают члены Ассоциации православных экспертов в докладе  «Третий Рим. Суверенная модернизация»²⁸.

Различные сообщества – семья, некоммерческие организации, нации, народ всего мира – зависят от общего блага, более значимого, чем благо какой-либо из ее частей. Поэтому для его достижения и обеспечения прав человека гражданское общество должно контролировать органы управления и не допускать наступление государственного тоталитаризма. Институт Церкви может сослужить в этом деле неоценимую службу. Так как в отсутствии религиозного начала плюрализм мнений приводит к тоталитаризму, в отсутствии Христа появляется культ личности. Ральф Дарендорф обращает наше внимание на то, что «механизмы открытого общества могут разладиться, если человеку не удается сохранить ощущение слияния с обществом. Демократия и хаос в области морали и права неохотно делят между собой ложе. Хаос уничтожает свободу хотя бы потому, что своей моральной пустотой он притягивает к себе фальшивых богов и лжепророков»²⁹.

Принцип субсидиарности предполагает законодательное регулирование взаимодействия в социальном секторе государственных и негосударственных структур, отдающее предпочтение при финансировании гражданским (общественным), частным инициативам в области социальных программ и мероприятий по сравнению с государственными структурами. Государство же в этом плане «ищет» в общественном секторе свободных носителей по реализации социальных программ и только при отсутствии таких инициатив создает государственные учреждения. При наличии нескольких общественных предложений или проектов государственные ведомства социальной защиты проводят конкурс программ и финансирует наиболее перспективные.

Субсидиарность не должна означать постоянное вмешательство в дела человека, даже через предоставление ему помощи (субсидии). В первую очередь, необходимо бороться за человеческую самостоятельность, ответственность и компетентность. Можно признать лишь две причины, дающие право на вспоможение, если для решения проблемы человеку не хватает компетенции или он столкнулся с проблемой, выходящей за рамки его компетенции (например, стихийное бедствие, потеря трудоспособности). В противном случае пассивное ожидание вспомоществования делает его безответственным иждивенцем, не способным к самостоятельному существованию.

Принцип универсальности предполагает предоставление помощи каждому нуждающемуся. Объективно, далеко не все клиенты вызывают к себе любовь и уважение. Но задача оказывающего помощь найти в человеке хотя бы одно положительное качество, что будет способствовать его добросердечному отношению и внимательности. При оказании содействия важно исключить любые формы дискриминации (расовой, религиозной, возрастной, национальной, политической) и привилегии отдельным категориям населения, признавая ценность и достоинство каждого человека. Вот что написала в своем дневнике в 1917 году императрица Александра Федоровна: «Нужно в человеке видеть лучшее, что в нем есть, и уметь находить красоту и добро в жизни каждого, если мы хотим вдохновлять людей на развитие лучших их качеств. Лучшее, что мы можем сделать, чтобы развить духовную жизнь других это - дать им атмосферу любви и чистоты. Новая дружеская связь для многих меняет все будущее. Для каждого из нас много значит знать, что кто-то нами интересуется. Один из первых секретов умения помогать - это способность ободрять других. Ободрение нас вдохновляет; если его нет, гаснут многие благородные возможности. Ты думаешь, что не можешь добиться многого в жизни, не можешь сделать ничего хорошего, ничего прекрасного. Тебе кажется, что и твои друзья думают так же, и тебя охватывает безнадежное чувство собственной незначительности. Потом приходит кто-то, кто видит твои способности, чей взгляд ловит драгоценные проблески твоей души, кто видит в твоей жизни возможности, о которых ты никогда не подозревал, и говорит тебе об этом. Ты понимаешь, что это для тебя значит. Любовь Иисуса к Симону, высказанная Им, и Его ободрение, стали для него началом новой жизни. Иисус поверил в него, и это наполнило его упованием. Христос видит в нас возможную красоту характера и возможную силу для служения и сразу же стремится показать нам спрятанные в нас сокровища. Это не всегда легко, а иногда очень трудно»³⁰.

Императрица Александра Федоровна

Принцип сочетания интересов клиента социальной службы и общества направлен на гармонизацию взаимодействия индивида и социума. Признавая права и интересы клиента, церковный работник при этом не должен ущемлять интересы группы, сообщества, общества. Все его усилия должны быть ориентированы как на создание благоприятных условий для развития потенциала личности, равно как и на противодействие всевозможным конфликтным ситуациям, снижение социальной напряженности в обществе с целью гармонизации общественных отношений. Необходимо учитывать тот факт, что у человека желания могут быть безграничны или думает он исключительно о личном благе. Специалист же ответственен, в том числе, и за общественное состояние, поэтому принимая то или иное решение, выступает с позиций возможного, целесообразного и должного результата. При этом он не должен забывать о принципе уважения человеческого достоинства, согласно которому каждый имеет право на автономию, самостоятельное формулирование и осуществление собственных целей, планов и жизненных стратегий. Соответственно, для активизации собственного потенциала клиент должен получать своевременную полную и правдивую информацию относительно плана совместной работы, ожидаемого результата, средств и методов его достижения. Нарушение автономии возможно в тех случаях, когда человек преступает закон или когда его действия подвергают риску интересы и потребности других людей.

Принцип профилактической направленности имеет целью предотвратить возникновение социальных противоречий, болезней и жизненных затруднений и усилить позитивные варианты развития событий. Технология профилактики предполагает сис­тему общих и специальных мероприятий на различных уровнях социальной организации: общегосударственном, правовом, обще­ственном, духовно-нравственном, медико-санитарном, психолого-педагогическом, социально-экономическом. Практика свидетельствует, как можно более раннее выявление опасных тенденций в социальном и духовном здоровье населения приводит к значительному сокращению общественных ресурсов для их ликвидации впоследствии.

Условиями успешной профилактиче­ской работы считают ее комплексность (согласованное взаимодействие на межведомственном и профессиональном уровнях, использование всего необходимого спектра социальных услуг, объективно отвечающих интересам клиентов), последовательность (поэтапная реализация целей и задач профилактических программ), аксиологичность (ценностная ориентация профилактической работы, направленной на возрождение духовно-нравственных ценностей) системность (системы практических действий, взаимосвязанных и взаимоувязанных в рамках единой профилактической программы), дифференцированность (учет конкретного региона, специфики личности клиента, его пола, возраста, характера, культуры, традиций, степени социальной проблемы), динамичность (разработка и использование гибких профилактических методик, учитывающих социальные, экономические и правовые изменения в обществе, мифологию среды, эффективные средства передачи информации) своевременность (оказание немедленной помощи при угрозе жизни, здоровья).

Принцип конфиденциальности предусматривает неразглашение какой-либо личной информации о клиентах. Конфиденциальность не имеет сроков давности и может быть нарушена только в случаях, связанных с возможностью насилия, нанесения ущерба какому-либо человеку. Или же в условиях непосредственной опасности для жизни, здоровья, благополучия клиента. При этом необходимо известить клиента о том, что та или иная информация будет передана тем, кто имеет отношение к решению его проблем (священник, работники данной социальной организации, представители сторонних учреждений, семья и др.).

Система ценностей социальной работы, опираясь на критическое знание,  основывается на признании индивидуальности и уникальности каждого человека, его права на выбор и самоопределение, уважении его как личности, на вере в то, что каждый человек способен к изменениям, к позитивным переменам в своей жизни.Критическое знание, о котором говорил Ю. Хабермас и которое возникает из рефлексии и действия, подталкивает индивида к выбору активной ценностной позиции путем решения социальных проблем не для человека, а совместно с человеком, чтобы в этом совместном поиске понять, что есть добро, право, свобода, справедливость.

Ю. Хабермас

При таком подходе люди самостоятельно изучают сущность причин имеющихся проблем, планируют и предпринимают действия по их разрешению, а специалист лишь фасилитирует этот процесс. Процесс коллективного открытия и принятия решений способствует реализации индивидами изменений с большей готовностью.

Цель планомерной социальной работы – создание общества, в центре которого будет личность, ориентированная на общественные блага, не замыкающаяся на собственном спасении. Масса – толпа, не имеющая собственного лица, но лишь привычки, легко управляемая путем воздействия на страсти и инстинкты, сулящие ей более легкую жизнь. Сообщество же личностей обладает волей к ответственности и стремится к установлению мира в обществе и гармонии в своей душе.