Социальное служение Русской Православной Церкви - [электронный ресурс]:

«Я ксенофоб. Что делать?»¹

В 2013 году квота на легальных мигрантов для Москвы будет удвоена — их число вырастет до двухсот тысяч. По всей стране более 10 миллионов рабочих мест занято мигрантами. Чужеземцы повсюду! Как нам не стать в связи с этим ксенофобами? 

«Ксенофобия» (xenos —чужой, phobos -страх) в буквальном переводе означает страх перед иностранцами и незнакомыми людьми. Нередко употребляется для обозначения скорее ненависти или презрения, чем страха. 

В редакцию пришло письмо: 

«Все чаще замечаю, что становлюсь... ксенофобом. Мне неприятны громкие разговоры на языках Азии и Кавказа в метро и на улице, пугает количество чужаков в городе: заходишь, например, в магазин — на кассе и в зале работники с трудом изъясняются по-русски, но зато очень живо и энергично беседуют между собой на непонятном наречии. Однажды в метро я видела, как такой чужеземец — молодой парень — стоял столбом в дверях вагона и не пропускал входивших. Выражение у него было пугающее. Один раз была свидетелем базарной разборки, в которой почти уже дрались две женщины — одна “местная”, другая с Кавказа (кто прав, кто виноват, было неясно). Вокруг ссорящихся молча стояли 20-30 молодых кавказских парней. В поддержку “русской” не было никого. Никого вообще, хотя мимо по этому спальному району шел обычный поток людей с работы.

А как-то я оказалась в московском районе, где вообще никто на улице не говорил по-русски. Хотя народу на этой пристанционной площади было много, люди общались на остановке, покупали что-то в киосках, бегали дети. Мне было не по себе — почти как в страшном сне. Никогда бы не подумала, что я могу испытывать такие чувства. Но очень четко понимаю: я не хочу, чтобы мой город превращался в город чужаков. Что мне делать с моей ксенофобией?»

Общество социального недоверия

Отвечает специалист по межэтническим отношениям, доцент кафедры социальной и дифференциальной психологии РУДН Ирина НОВИКОВА: 

— На мой взгляд, эта читательница абсолютно ничего не хочет делать со своей «ксенофобией», а хочет жить в мире (городе), в котором просто нет «чужих». И тогда она не будет их бояться! Она пишет: «Я не хочу, чтобы мой город превращался в город чужаков». По логике ее письма ксенофобия — это закономерное следствие такого большого количества чужаков. Не будет их, не будет и проблемы. То есть она ждет социальных, политических решений, а не психологической помощи. 

— Понятно, что полиэтничность — неизбежный спутник урбанизации. Как в других странах относятся к этой проблеме? 

— Европа и США уже давно столкнулись с подобной ситуацией. Именно поэтому в современных социальных науках одной из дискуссионных становится проблема толерантности. Еще в 1954 году известный американский психолог Гордон Оллпорт выделил несколько основных черт толерантной личности. Это знание самого себя (адекватная самооценка, самокритичность); ответственность за свою судьбу; способность воспринимать мир во всем его многообразии; отсутствие тяги к авторитаризму; наличие чувства юмора и другие. Важное место среди них занимает такое качество, как наличие чувства защищенности, уверенность, отсутствие чувства страха. Ведь во многом именно страх, неуверенность в себе, в своем будущем и вызывает настороженное отношение к чужакам. 

— Кажется, особого раздражения, например, гастарбайтеры из Испании у нас не вызвали бы — в отличие от гостей из бывших южных советских республик. Почему?

 — Согласитесь, что и «гастарбайтеры» из Белоруссии, Украины, Прибалтийских республик (если таковые есть), не будут вызывать столь резкой реакции. В психологии есть такое понятие — «социальная дистанция», то есть степень близости отношений, в которые мы готовы вступать с представителями тех или иных социальных групп: принять их как туристов, сограждан, своих сослуживцев, соседей, друзей, членов семьи. Исследования, проведенные в РУДН, показывают, что у российских студентов наблюдается минимальная социальная дистанция по отношению к выходцам из стран Европы и Латинской Америки, а максимальная — из арабских стран, Китая и Кавказа.

Тут имеет значение внешняя непохожесть, несходство языков, определенные черты поведения, которые могут интерпретироваться как экспансивное и агрессивное. Об этом свидетельствует даже пример из письма читательницы про «базарную разборку» между двумя женщинами — «местной» и с Кавказа. Даже тот факт, что выходцы с Кавказа готовы сразу же прийти друг другу на помощь, а «местные» — нет, в данном случае интерпретируется как негативный, говорящий об их «агрессивности». Что уж говорить о случаях «свадебной стрельбы» и т. п., когда «горячие кавказские парни» словно специально «подливают масло в огонь» межнационального неприятия! Конечно, тут очень важно, чтобы и «принимающие», и «приезжающие» учились уважать культуру друг друга, но не навязывали ее и не ущемляли права других.

— Мне кажется, москвичи просто перекладывают ответственность за свалившиеся на всех нас, россиян, проблемы, на гастарбайтеров. Что в этой ситуации можно посоветовать, с одной стороны, государству, муниципальным органам, а с другой — «новоявленным ксенофобам»? 

— Формирование терпимого отношения к людям другой национальности и культуры возможно только в обществе «социального доверия». Тут важен высокий уровень благосостояния общества, всех его слоев, сглаживание различий между бедными и богатыми. Кроме того, большую роль играют чувство собственного достоинства, сохранение самобытной культуры, что позволяет с уважением относиться и к культуре других людей. Сюда относится также нормальная социальная и этническая идентичность, отсутствие двойных стандартов во взаимоотношениях. Очень важна открытость общества, возможность межкультурных контактов, опыт общения с представителями других народов, опыт жизни в других странах.

И, безусловно, это построение правового государства, возможность регуляции межэтнических и прочих конфликтов на правовой основе. Поэтому единственный путь к накоплению «социального капитала» — это создание гражданского общества. Важна также ликвидация причин и предотвращение случаев терроризма, которые приводят к росту межэтнической и межконфессиональной вражды.

Если говорить о рекомендациях для вашей читательницы, то можно сказать следующее: если человек серьезно задумался об этой проблеме, если она действительно не хочет быть ксенофобом, то она уже сделала первый шаг в нужном направлении. Вторым шагом может быть «шаг навстречу» этим самым «чужакам» — если я не хочу, чтобы мой город стал «городом чужаков», может быть, давайте попробуем познакомиться?

Инстинкт против личности

Если проблема не столько в социальной плоскости, сколько в психологической, что посоветуют делать с ксенофобией психологи? Может быть, страх перед чужими — это врожденный инстинкт, с которым ничего нельзя поделать? 

Психолог Наталия ИНИНА: 

— Самое начало жизни всегда связано с открытостью миру, готовностью взаимодействовать с ним. Но если маленький ребенок часто сталкивается с неприятием, равнодушием, то в его душе может постепенно нарастать беспокойство, являющееся основой любого страха. Множество исследований феномена нетерпимости подтвердили, что люди, недополучившие в детстве «кредит доверия» и любви, гораздо чаще оказываются среди ксенофобов, агрессивных и нетерпимых людей. Разумеется, взятое само по себе неблагополучное детство не может стать единственной причиной такового сложного явления как ксенофобия.

На протяжении всей жизни человек находится в поисках себя, своей идентичности. С одной стороны, ему необходимо чувствовать себя отдельной, автономной, независимой личностью, осознавать свое «я». С другой, каждый человек хочет чувствовать себя частью чего-то большего, частью значимого «мы». Ощущение принадлежности повышает уровень защищенности и самоуважения. Чем выше статус и престиж своей группы, тем выше наша собственная самооценка и наше положение в обществе. Поэтому своя группа воспринимается как лучшая, более ценная по сравнению с другими. Это особенно ярко проявляется в подростковом возрасте. Но в периоды экономических, социальных, политических перемен, когда в обществе нарастает незащищенность, страх перед будущим и для взрослых людей мир начинает фиксироваться в логике «свои» и «чужие», эмоциональный баланс закрепляет «мы» как однозначно позитивную категорию, а «они» как негативную и небезопасную. И тогда звук чужой речи, иной тип лица, стиль одежды не просто соприсутствуют нам, а атакуют нас, вызывая недоверие, страх и агрессию. Другие могут легко превратиться в «чужих», угрожающих безопасности и целостности группы. Уровень ксенофобии резко возрастает.

Печально, но даже законы восприятия и мышления могут работать на усиление ксенофобии. Такие понятия, как «установка», «стереотип», помогают людям воспринимать друг друга. Видя человека, мы невольно классифицируем его, наделяя определенными качествами. Те же механизмы работают и между нациями, народами. Любой народ оценивает совокупность чужих черт всегда сквозь призму своих собственных. Проблема начинается тогда, когда эти различия (реальные или мнимые) возводятся в главное качество, формируя предубеждения. Например, против любого национального меньшинства, любой группы, которая вызывает предубеждения, всегда есть стандартное обвинение — «эти люди» слишком солидарны, слишком поддерживают друг друга и этим опасны. Это говорят о любом меньшинстве. И это правда — дискриминация действительно сплачивает малые этнические группы, но это является не национальной чертой, а ответом на агрессию и предубеждение. 

Растущее в периоды кризисов общественное раздражение, нарастающее напряжение будут искать каналы выхода, а точнее, «козла отпущения» — объект, на которого направлена агрессия, совсем не обязательно будет связан с источником самой напряженности. 

Что же делать в этой ситуации конкретным людям: коренным москвичам, которые, входя в метро или на рынок, ощущают себя часто непрошенными гостями восточного базара; людям кавказских и других национальностей, ютящихся в крошечных подвалах, мимо которых проезжают московские счастливые обладатели дорогих машин; мальчишкам, разделенным уже не по принципу «казаков» и «разбойников», а по принципу «москалей» и «хачей»? Что могут испытывать все эти люди? Именно то, что и испытывают: враждебность, настороженность, страх и агрессию. И это совершенно естественно. Это естественный ответ человеческого организма, человеческой психики на подобные обстоятельства. 

Но человек не всегда поступает естественно. Когда тонет ребенок, естественной реакцией организма и психики будет инстинкт самосохранения, но человек бросается в воду, чтобы спасти, рискуя собственной жизнью. Именно такого человека можно назвать личностью. Личность в нас преодолевает естественность инстинктов и потребностей, учит любить, когда хочется ненавидеть, учит прощать, когда хочется убить. Только опираясь на личность в самих себе, на ту прекрасную инстанцию, в которой сконцентрировано все лучшее, все человеческое, нам удается быть людьми, а не «скифами, варварами и иудеями».

Подготовил Илья КАРПЕНКО